Музыка, магия, мистика

Как мы могли установить, «магия» музыки не относится исключительно к голосу. Доля инструментальной музыки, естественно, должна быть больше, поскольку рассматриваемая «магия» проявляется через звучание самых разных музыкальных инструментов, тогда как у самого человека при исполнении вокальной музыки имеется в распоряжении только один «инструмент» – его голос. Инструменты, если иметь в виду их предположительное происхождение, являются посредниками между человеком и природой. В природе же есть особая ее часть, которая «подарила» человеку преобладающее число музыкальных инструментов, – мир животных. Вспомним древние инструменты из многочисленных мифов и сказаний: флейту из тростника или кости для подражания пению птиц в Китае, прообраз лиры – звучащие на ветру сухожилия в высохшем панцире черепахи. Рог первобытного быка, овна, затем улитки, раковины, а также бивни молодых слонов и рога северных оленей послужили моделью духовых инструментов. Поэтому представляется уместным предпослать нашему рассмотрению инструментов небольшой обзор музыкальной символики животного мира. Согласно индийским воззрениям, людям принадлежит только четвертая часть поющего праязыка, три четверти были дарованы животным, о чем говорится в «Шатапатхе-брахмане». «Когда же жрецы попытались снова создать для ритуала сияющий праязык, им неизбежно пришлось приобщить звуки животных… подражая им. Животные выступают посредниками между богами и смертными, потому что их звуковые выражения стоят ближе к праязыку, чем артикулированная речь человека. Поэтому только жрецам и героям, понимающим язык животных, доступно более глубокое проникновение в акустическую природу вещей» [80, с. 15].

Но понимать язык животных означает: вспомнить о райских доисторических временах человечества, когда в сказках, говорящих об обмене мыслями между людьми и животными, еще содержалась истина. Вильгельм Вундт в небольшой статье, посвященной сказкам (в «Психологии народов», т. III), приводит примеры «космогонических сказок, в которых животные выступают носителями великих явлений природы». Выдающийся философ считает их «остатками древнейших и первейших сюжетных вымыслов». В мифологической сюжетной сказке животное и человек объединяются с солнцем и луной, ветром и облаками, т. е. животное тоже не исключается из могущественной гармонии космоса, наполняющей все бытие. Наверное, не будет слишком большой ошибкой предположить, что раскрытые пасти извергающих дождь драконов и сказочных животных во многих старинных церквях имеют более глубокое значение и служат не только отводу дождевой воды. Они – олицетворения непрерывного беззвучного крика, который превратился в камень. Однако, согласно Э. Фельберу и Р. Райценштайну [80, с. 16], звериный рык и подражание различным звукам животных не только в Индии, но и в «Литургии Митры»[88] III в. были культовым средством, которым пользовались жрецы. На основе установленной высоты звуков отдельных видов животных Мариус Шнейдер пришел к интересному открытию «камней, поющих мелодии», в капителях древних монастырей, украшенных изображениями животных. Мы не можем пока сказать, какова ценность результатов его исследований и вывода, что мы, наверное, были способны внутри себя слышать звук, который художник запечатлел в каменных копиях драконов, извергающих дождь.

Животные в качестве символов были спутниками богов: вороны – Вотана, сова – Афины, лебедь – Аполлона, рачки, живущие в ракушках, – Тритона. Аристотель считал, что души поэтов и певцов после их смерти переходят в лебедя и сохраняют дар гармонии, которым они обладали в человеческом облике. В египетской иероглифике лебедь символизирует седого музыканта, потому что лучше всего он поет именно в старости. Кикн, превосходный певец, согласно греческому сказанию, скорбя по своему другу Фаэтону, которого Зевс с солнечного пути столкнул в море, превратился в лебедя, который постоянно странствует по волнам, поглотившим Фаэтона. Над германскими героями поющие лебеди парят в качестве представителей Валгаллы[89].

Об особенностях музыкальной символики в мире животных мы находим дальнейшие сведения у Я.Б. Фридриха [96]. Почему в средневековых изображениях осел играет на лютне? Или отчего аисту выпала честь считаться музыкантом? Или почему предполагали, что пчела знает толк в музыке и пении? Быть может, из-за ее фиксируемого полуголоса? Вергилий и Овидий считали, что пчел можно приманить ритмичным и гармоничным звуком. Не менее странно, что эта вера сохранялась еще в Х столетии, о чем свидетельствует гессенская пчелиная молитва из Лорхской рукописи, которая произносится с аллитерацией и ассонансом, т. е. «музыкально»: «Крр! Пчелы на воле, Бог их хранит, домой вернуться велит… тихо всегда сидят, Божью волю чтят».