Музыка на иностранном

Я не рассказывал этого Элеоноре, когда мы с ней познакомились в поезде двадцать лет назад. Я возвращался из короткой поездки в Неаполь и Помпею. По ее мнению, я был эмигрантом-ученым — почему, собственно, я ее и заинтересовал. Наш роман начался на втором занятии. Потом я ездил к ней в Милан каждые выходные — я мог бы приезжать и чаще, но она говорила, что в остальные дни у нее нет времени. Уверен, что на неделе она даже и не вспоминала обо мне. Я подозревал, что она встречается с кем-то еще, но меня это не задевало — наоборот, она казалась мне еще привлекательнее. Если она и обманывала меня с кем-то другим, то и этого другого она обманывала со мной — и я чувствовал себя чуть ли не польщенным. С другой стороны, я был верен ей. И не только ей, но и своему убеждению: то, что я делаю, — это «к лучшему».

Я ездил к ней поездом. Мы были знакомы уже несколько недель — а я все еще читал ту же самую книгу Альфредо Галли, с которой начался наш первый разговор. Я читаю очень медленно и отвлекаюсь слишком часто — так что за время каждой поездки я едва одолевал страницу-другую. Я был один в купе — и тут вошла девушка и села напротив меня.

Эта сцена живо напомнила мне нашу первую встречу с Элеонорой — хотя эта девушка была совершенно другой. Невысокая, похожая на мальчишку. Короткие темные волосы, длинные ресницы, на которых искрился свет. Я то и дело посматривал на нее поверх книги, перечитывая одну и ту же страницу — снова и снова. В конце концов мне показалось, что я как-то уж слишком долго не переворачиваю страницу и не заметить этого невозможно; я с шумом перелистнул несколько страниц — и окончательно потерял нить рассказа, который якобы читал.

В общем, мы с этой девушкой разговорились, и за время нашего короткого путешествия вместе я понял ее лучше, чем, как мне казалось уже потом, я понял Элеонору за восемнадцать лет жизни в браке. Причем я даже не знаю, как ее зовут! Мы так и не удосужились представиться. Она рассказала о себе, о своем неудачном романе, а я — об Элеоноре, об отце, обо всем, о чем я рассказываю на этих страницах, и о многом другом. Купе в вагоне стало нашей исповедальней — и я так рад, что нам никто не помешал. Можно биться всю жизнь, пытаясь найти общий язык с женщиной, которую любишь, а потом вдруг нечаянно встретить незнакомку — и за эту короткую встречу пережить небывалое единение душ. Просто поразительно. Мы доехали до нужной станции, вышли из поезда, и я никогда больше ее не видел.

Я не собирался заводить роман с этой девушкой — при всем ее обаянии и привлекательности. У меня была Элеонора — и я был с ней счастлив. И был ей верен. Тогда я уже знал, как горек вкус предательства — ведь я предал память отца.

Однако, не будь в моей жизни Элеоноры, я бы влюбился в эту незнакомку. Влюбился бы с первого взгляда. Такая славная, такая душевная — я бы просто не смог устоять. Если бы за пару недель до этого я не опоздал на нужный мне поезд, я не познакомился бы с Элеонорой. И, наверное, я обнимал бы сейчас эту чудесную девушку, чье имя я так и не узнал (о чем жалею до сих пор), хотя знаю о ней очень и очень многое.

Но тогда мне было вовсе не трудно ее забыть. Легко быть бессердечным, если речь идет о чужих чувствах — чтобы потом сокрушаться об этом. Почему я вспомнил сейчас эту девушку — через целых десять лет? Что меня подтолкнуло вспомнить?

Сами видите — еще десять лет промелькнули одной строкой. Я женился на Элеоноре. Каждый вечер я возвращался домой — я устроился на работу в Милане, преподавателем в школе английского языка — и заставал ее погруженной в книгу, с задранными ногами. Эти ужасные тапочки! Пушистые и фиолетовые. Я пробовал найти для нее что-нибудь посексуальнее, но вскоре понял — тапочки сексуальными не бывают.

Как-то вечером мы занимались любовью — я вижу наши тела, как будто смотрю на них сверху. Попробую вспомнить как можно точнее. Она спросила, о чем я думаю. Я ответил — ни о чем, и пошел в ванную. Что же случилось, когда я стоял голый, босиком на холодном полу, что напомнило мне о той, другой девушке, которую я встретил много лет назад? И эти двое, их встреча в поезде. Я назову ее Джиованной; его — Дунканом. Мысленным взором я вижу ее, она сидит напротив меня — таинственная девушка, чье имя я так и не узнал. И все же ее лицо таилось в глубинах моей памяти целых десять лет! Я, правда, не очень уверен, что это действительно то же самое лицо — возможно, за все эти годы его черты стерлись в памяти, и я помню совсем не ту девушку, с которой когда-то разговорился в поезде.