Музыка на Титанике (сборник)

С этим можно не делать совсем ничего —
это для красоты, это я Вам на счастье:
чтобы в Вашей судьбе мог случиться… случаться,
совершенно ненужный Вам праздник, – а всё ж!
На какой-нибудь улице Старых Надежд
или Прежних Обид, в три часа пополудни,
да прервутся вдруг Ваши кромешные будни,
да слетятся к Вам полусмешные слова —
из времен поклонения Вашим шагам,
поклонения шелесту Вашей одежды,
из безгрешного нашего с Вами однажды,
безутешного нашего с Вами тогда,
да поднимут Вас эти слова в небеса,
да закрутят-завертят Вас справа налево!
А что дальше – да вот… покрошите им хлеба
или что у Вас есть.
Или то, чего нет.

«Это просто такой язык…»

Это просто такой язык
позабытый
или просто такой возок,
понабитый
чем ни попадя, на глазок:
набивали спеша, в слезах,
говорили терпи, казак…
и работай!

И поехал себе возок

по дорогам,
за зигзагом чертил зигзаг —
и оврагам
раздавал своё барахло,
сокрушался, что всё прошло,
то сарматом считал себя,
то варягом.

А остался на самом дне

некий ящик,
полный глупостей – не вполне,
но звенящих:
они тенькают в глубине,
да уже не слышны и не
привлекают на стороне
даже нищих.

«Если б жить по старинке…»

Если б жить по старинке —
пребывая в сторонке
от всего, что несётся вперёд… ах, несётся вперёд!
Да фортуны-тиранки
торопливые струнки
всё равно не успеть перебрать – хоть и вечность пройдёт.

Сколько лет этой строчке,

пролежавшей в горячке
столько зим, что теперь и не знаешь – жива, не жива?
Вроде дышит, и вроде
при хорошей погоде
различимы слова… только странные очень слова.

Так и помню: задумал

на скамейке за домом
(там одна золотая скамейка по небу плыла) —
на-ри-на, на-ри-на-на…
из какого тумана
эти старые песни и старые эти дела —

эти жалобы птичьи

на нездешнем наречьи
непонятной народности, всё растерявшей в дыму?
Где ж теперь та народность,
чья смешна инородность
и давно не нужна никому, не видна никому!

На языке Пираха [1]