Музыка на Титанике (сборник)

Ах, высокий произвол,
да придёт к нему удача:
он работает как вол,
он работает как кляча,
он одних чернил извёл —
полгаллона, полтора ли,
он одних гостей назвал —
две деревни с хуторами!

Пусть ему судьба воздаст

или гости дорогие
за его тяжёлый крест,
за его мозги тугие,
а ещё за то, что звёзд
всем на небе не хватает,
и ещё за то, что – прост,
и тяжёл, и не летает…

Ах, высокий произвол,

подцепи его за лацкан,
чтобы он, искусства вол,
был вниманием обласкан!
Сколько тут знакомых лиц,
как тут людно, как тут пусто:
здравствуйте, искусства лис,
здравствуйте, свинья искусства…

На даче

А кем мы войдём в историю – ах, Ваши бы мне заботы,
тем паче в таком застолии! До этой бы до субботы
допрыгать весёлым козликом, а там уж – куда кривая…
гонясь за далёким отзвуком, но звука – не узнавая!

Ах, Ваши бы мне прозрения и Ваши бы мне надежды —

всё предугадать заранее и всё получить однажды,
да вот… отвлекают мелочи – трезвонящие москиты,
а также всякие сволочи, подобные Вам, простите!

Тем паче в таком застолии, тем паче на этой даче

я, если войду в историю, то – скверную, не иначе,
борцом за чужие ценности среди посторонней паствы —
прекрасные тем, что в целости они вполне безопасны:

как подданный одной женщины – имя её Маргрете,

курящей такие вечные грустные сигареты,
кораблики именующей, строящей их по рангу,
и сильно напоминающей постаревшего юнгу.

«Это дело такое: тут нужен покой…»

Это дело такое: тут нужен покой
и высокое небо.
И какой-никакой карандаш под рукой
и бумаги обрывок.
И проулочек, с птичье крыло шириной,
и в попутной кофейне
чашка кофе под пенкою под кружевной
и кружок шоколада.
И уменье держать вдох и выдох в руках
за тяжёлые гривы.
И полпинты отваги – иначе никак,
и полпинты везенья.
И кредитная карточка, где на просвет
виден Бог недовольный…
Я надеюсь, что я объяснил или нет
мою неплодовитость.
Ибо я всё бегу сквозь ночную пургу —
ни огня, ни ночлега…
– А чего ж ты не пишешь стихов на бегу?
– Задыхаюсь от бега.

«Пора поменять имя – наследуя древним японцам…»