Музыка на Титанике

Облаку сделалось душно в кулаке,
облако вырвалось в небо и затем
стало серебряным – мимо пролетел
сон, говорящий на другом языке.
И на подушку мою невдалеке
пало тревожное мокрое перо —
всё про себя мне поведавши и про
мир, говорящий на другом языке.
Я это, в общем-то, уже замечал:
не понимается, как тут ни ершись,
то, о чем с нами говорит по ночам,
кажется, жизнь – да скорей всего не жизнь.
Но ощущаешь, что музыка цела,
только играть её как-то не с руки:
все эти шалости, все эти шумки,
звуков неведомых тайные дела,
все эти лёгкие тени на плетень,
все эти странствия дальнею межой… —
и, не способная справиться, гортань
радостно давится песнею чужой!

Ах, заблудившись однажды на заре

в здешнем моём бестолковом словаре,
что мне сказать – отправляясь налегке
к вам, говорящим на другом языке?

«Нам надо переговорить…»

Нам надо переговорить —
хоть где-нибудь, хоть на вокзале:
мы всё неправильно сказали,
всё надо переговорить.
А то ведь… жизнь пошла петлять
и так причудливо петляла,
что нас уже не впечатляло
опять за ней бросаться вспять.

Но надо переговорить —

и надо всё перелопатить,
все дыры переконопатить,
остроты все переострить,
и весь табак перекурить,
и перепить весь чай, весь кофе,
и переусмирить всю прыть,
и перевыжить в катастрофе,
где два сигнальные флажка
вдруг не заметили друг друга —
и жизнь, насмешница, хитрюга,
их разбросала на века.

Воспоминаньями сорить,

к чужой судьбе себя готовить…
вот только б встретиться, а то ведь
так и не переговорить.

«Мою душу бросят в городской сток…»

Мою душу бросят в городской сток,
моё тело бросят в городской ров.
Тише, не волнуйся, это я так…
непереводимая игра слов.

Ни к чему оплакивать мой злой рок —

это ерунда, что всё идет вкривь:
непереводимая игра строк,
непереводимая игра рифм.

В этот город я уже совсем врос,

страшно лёгок мне его корней груз —
непереводимая игра фраз,
непереводимая игра грёз.

Только не пытаться понимать всех:

всяк ведь как умеет, так и живёт,
и летает в небе золотой смех —
непереводимый детский смех, вот.

«Ложка дикого мёда и веточка винограда…»