Музыка ночи

И что же, спрашивается, за книга – одна или несколько – могла стоить десять тысяч полновесных фунтов?

Видимо, весьма редкий экземпляр.

Я хорошенько позавтракал, узнал с помощью миссис Гиссинг расписание поездов и приготовился к возвращению в Лондон.

5

Если честно, я никогда не бывал в «Стифордсе» – в основном из-за того, что считал себя неподготовленным профаном. Кроме того, я побаивался, что все раскроется как раз в ту самую минуту, как я пересеку порог «Стифордса», где меня (конечно же за конторкой, заваленной томами по физике и природе атома) встретит чопорный клерк.

Молодой человек, разумеется, вежливо проводит меня к уличному киоску с комиксами и бульварными романами: дескать, глядите, мистер, сие чтиво прекрасно соответствует вашему умственному развитию. Однако встретил меня учтивейший юноша со сложением нападающего регби. Он предложил мне присесть (я даже успел изучить тесноватое помещение, заваленное бумагами и книгами), а затем выслушал то, с чем я к нему пришел. С собой я принес квитанции недавних покупок Молдинга, заполненные столь корявым почерком, что их содержание оказалось для меня сущей абракадаброй.

Клерк, представившийся как Ричардс, в случае неудачи с книготорговлей или наукой мог бы зарабатывать толкованием древних санскритских рукописей – вывод, сделанный мной из той легкости, с какой он разбирался в паучьем почерке.

– Это рука старого мистера Блэра, – определил он. – За годы я хорошо с ним освоился.

– А мистер Блэр тут? – поинтересовался я.

На лице моего собеседника мелькнула неловкость.

– Боюсь, мистера Блэра здесь больше нет: с месяц назад он отошел в мир иной.

– Жаль.

– Ему было девяносто два.

– Тем не менее весьма прискорбно слышать.

– На работу мистера Блэра принял мистер Стифорд, наш отец-основатель, – объяснил Ричардс. – Он являлся последним звеном от основания магазина, если можно так выразиться. А почерк у него всегда был ужасным.

И клерк возвратился к списку.

– В покупках присутствует определенная схематика.

– Да? И какая же?

– В вашей квитанции указан экземпляр переписки Лейбница с Кларком[58], на английском впервые опубликованный в тысяча семьсот семнадцатом году, хотя очевидно, что издание более позднее. Для большинства читателей представляет интерес их дискутирование насчет природы пространства и, скажем так, времени. А вот «Анализ ощущений» Маха от тысяча восемьсот девяносто седьмого года. Мах полагал, что реальны только ощущения и ничего более, если я верно его трактую. Хотя это не совсем моя область.

Ричардс зачитал еще какие-то имена, для меня мало что значащие.

– Вот Планк[59]. А это – Эйнштейн, нынешняя восходящая звезда. – Ричардс неожиданно нахмурил лоб. – Мистер Молдинг, оказывается, заказывал и ряд трудов Уильяма Джеймса![60] Из них некоторые выходят за наши обычные представления о реальности. «Записки Американского общества психических исследований», том третий. «Многообразие религиозного опыта». «Воля верить и другие эссе по популярной философии». Любопытный опус. Небезынтересный, однако со странностями.

Я ждал. Иногда собственное терпение меня попросту изумляет.

– Прошу прощения, – виновато улыбнулся Ричардс. – Материал и впрямь восхитительный. Джеймс ссылается на нечто именуемое им «мультивселенной». Некое гипотетическое множество возможных вселенных, включая и ту, в которой мы находимся. Но она – лишь крошечная часть.

– А что, по его мнению, находится в других вселенных?

– К сожалению, по Джеймсу я не специалист. Зато мистер Молдинг, похоже, сильно увлекся природой реальности. Занятие сложное – особенно для рядового читателя.

Я кивком поблагодарил. Было сомнительно, что я узна́ю нечто большее, а уж тем более пойму.

– Кстати, – спросил я невзначай, – вы не слышали о книготорговце Дануидже? Или о фирме «Дануидж и дочь», где-то в Челси?

– Что-то не припоминаю, – сказал Ричардс. – Хотя можно спросить у молодого мистера Блэра. Он знает всех книготорговцев Лондона.

И Ричардс поманил меня за собой. Преодолев несколько лестниц, мы очутились в отдельчике, посвященном психологии. За кассой благодушно поклевывал носом сухонький, в темном жакете старичок, которого, пожалуй, можно было бы поздравить с восьмидесятилетием.

– Это брат старого мистера Блэра? – поинтересовался я вполголоса.

– Как ни странно, нет, – тихо откликнулся Ричардс. – Они не только не родственники, а еще и антагонисты. Молодой мистер Блэр отказался даже внести деньги ему на венок.

Мистер Ричардс бережно разбудил мистера Блэра, который побудку воспринял благосклонно. Он искренне обрадовался, что кто-то желает с ним пообщаться. А возможно, он был рад и тому, что вообще пробудился. Он приближался к той черте, когда краткую дрему и вечный покой разделяет лишь зыбкая грань.

– Мистер Блэр, – почтительно обратился к нему Ричардс. – С вами хочет побеседовать мистер Сотер. У него вопрос насчет одного книготорговца.