Музыка ночи

Мистер Блэр заулыбался и закивал, сыпучим говорком выдав вереницу слов, из которых мне удалось уловить только два: «восхищен» и «поспособствовать». Они вполне меж собой уживались.

– Вы, часом, ничего не слышали о книготорговце по фамилии Дануидж – из Челси? – спросил я.

Лик мистера Блэра помрачнел. Голова мелко затряслась. Сухим сучком вздыбился указательный палец. Снова ручеек слов, но уже не говорком, а шипучим клекотом. Наконец, приметив, что я ничего не понимаю, он заговорил отчетливо и отрывисто, дробя речь на кирпичики:

– Ужасный человек, – проскрипел он. – А дочь и того хуже. Оккультисты адовы! Да, да. Старые книги. Скверные книги. Не наука. Совсем не наука.

Жестко пристукивая ногтем по прилавку, он подался вперед.

– Фетиши, адские, – прошипел он со всей возможной внятностью.

– Мне бы их адрес, – произнес я просительно. – Мне сказали, они в Челси, где-то у Кингс-Роуд.

Мистер Блэр снова принялся бормотать, после чего подтянул-таки клочок бумаги и элегантной вязью написал адрес. Я поблагодарил его за помощь и собрался уходить, но старик вдруг встал и с неожиданной силой сжал мне предплечье.

– Стерегитесь их! – надтреснутым дискантом воскликнул он. – Ох и скверное они племя!.. Держитесь подальше от дочки!

Я опять поблагодарил мистера Блэра, и он возвратился на свое место. Через минуту он мирно посапывал и клевал носом.

Ричардс был впечатлен.

– Таким возбужденным я его не видел со дня смерти старого мистера Блэра, – подытожил он.

6

Следующим пунктом в моем списке значилась контора Куэйла. Я должен был доложить ему о прогрессе или сообщить об отсутствии оного. Однако Куэйла на месте не оказалось, а сидел только Фонсли, строча авторучкой сочащуюся юридической казуистикой писанину (примерно таким же образом шальная курица корябает землицу в поисках завалявшегося зернышка).

– Долго вы сюда добирались, – ядовито поддел он, вероятно, в порядке приветствия.

– Как понять «долго»? – зароптал я. – Я отсутствовал два дня! Я вам что, чудотворец?

Фонсли постучал по настольному календарю. Тот был сделан из плашечек слоновой кости, перекидываемых согласно дню, месяцу и году. На календаре значилось пятнадцатое октября.

– Что-то у вас с календарем неладно, – заметил я.

– Мой календарь никогда не ошибается, – заявил Фонсли.

Я тяжело опустился на стул возле стены. Значит, уже неделя пролетела? Невероятно. Быть такого не может. На поезд я сел восьмого числа. У меня и билет остался в кармане. Я специально сберег его для Куэйла как расходный документ. Я растерянно обыскал карманы, бумажник, но билета не нашел – надо же, запропастился.

– Вид у вас нездоровый, – заметил Фонсли.

– Недосып, – буркнул я, уставившись на календарь.

Что же со мной стряслось?

Губами Фонсли молчаливо жевал вопрос, а затем пытливо посмотрел на меня.

– Вы, часом, не…?

Он умолк. Тень Крэйглокхарта[61] нависла над нами столь явственно, будто психическая лечебница раскинула свои крылья непосредственно за кабинетом Куэйла и над ней уже садилось солнце.

– Нет, – встрепенулся я. – Я в порядке.

Однако он мне не поверил. Я попытался усмехнуться и пожал плечами.

– Вы получили мою телеграмму? – осведомился он.

– Да. Десять тысяч фунтов – неплохие деньжищи! На них можно купить все что угодно.

– И вы выяснили, что именно купил на них означенный человек?

– Учитывая, что вы меня проинформировали только нынче утром, мне понадобится некоторое время, – парировал я.

Фонсли вылупил на меня глаза. Ничего себе! Не хватало еще, чтобы крючкотвор довел до Куйэла, что я ненадежен или, хуже того, не вполне вменяем. Деньги-то всегда нужны.

– Извините, – сказал я после паузы. – Я хотел сказать, что я сегодня утром кое-что разузнал, основываясь на вашей телеграмме.

– И что это был за экивок?

– Мне думается, Молдинг мог потратить деньги на книги.

– Книги? – насупился Фонсли. – За десять тысяч можно купить целую, чтоб ее, библиотеку!

– Библиотека у него уже есть, – возразил я. – А когда у человека скапливается столько книг, сколько у Молдинга, он перестает интересоваться простым чтивом и переключается на нечто… запредельное. Библиофил вроде Молдинга начинает искать редкие тома. Фолианты. А чем они редкостней, тем дороже стоят.

– О каких, интересно, томах у нас идет речь?

Но прежде чем я собрался с ответом, Фонсли провозгласил:

– Надеюсь, он скупал не литературу извращенного характера? Он мне никогда таким не казался.

– Смотря что иметь в виду под словом «извращенный».

– Не корчите из себя философа. Вы прекрасно понимаете, о чем я.

– Если вы о книгах эротического свойства, то нет. За Молдингом данной слабости не замечено. Есть у него в библиотеке и такие, но их немного. Но с некоторых пор у него развился интерес к оккультному. Что-то вроде очарованности, однако всех приобретенных книг из списка я у него дома не нашел. Большинство каким-то образом исчезло, хотя, возможно, я их просто проглядел на полках, а нашел всего-то парочку экземпляров. Все разом охватить нельзя, приходится идти пошагово.