Музыка Океании (СИ)

На поверку погонщики действительно оказались членами одной семьи. Старшего звали Кургун, хоть у него уже был взрослый сын и внук, Ника не могла назвать его старым. На вид Кургуну было лет 40–45, тёмная борода ровным треугольником и удивительные фиолетовые глаза, которыми обладал не только он один, но и всё семейство. В исследованиях разных авторов часто были свидетельства о необычном цвете глаз антропов, и Ника читала об этом ни раз, но увидев глаза воочию всё равно оказалась поражена их красотой. Сын Кургуна, Трамеш — был менее всего настроен на общение с чужеземками. Его длинные волосы были убраны в тонкую косу, которая обычно покоилась на плече спереди. Такие среди антропосов носили лишь истинные воины, не знавшие поражения в бою. Младшего в семье звали Фликшу, он больше всего тянулся к девушкам, так что порой просто сидел и разглядывал одну из них. Фликшу ни слова не понимал на элла, но, часто повторял фразы, звучавшие для него забавно, и потом заливисто смеялся.

Они шли вместе со стадом оленей, и девушки могли наблюдать за тем, как методично и слажено три поколения одной семьи занимаются своим главным делом. Чёрные собаки антропосов совсем не походили на самоедов, которых часто держали на севере. Белые и мохнатые — самоеды отличались очень своенравным и сложным характером. Конечно, они были обучены слушать человека и всячески служить ему, но при этом выбирали себе в хозяева лишь самых твёрдых и властных. Прежде чем самоед станет тебе верным другом, нужно убедить его, что ты сильнее. Маленькие и проворные лайки словно и не представляли своей жизни без людей. Это было заметно особенно по вечерам, когда, уставшие за день работы собаки лежали у костра, выкатив розовые языки и словно влюблённые, заглядывали своим хозяевам в глаза, так и ловя их взгляды. Одного лишь слова хватало, чтобы лайки подползли, тихонько поскуливая, и подставили свои головы с прижатыми ушами под человеческие руки. Собаки относились к людям с каким-то трепетом, при том принимая даже чужестранок. Они явно не видели разницы между антропосами и инландерами. Наблюдать за работой животных было сплошным удовольствием — собаки молниеносно реагировали на малейший крик, свист, команду, но казалось, что они и без подсказок знают, что нужно делать. Лайки то поднимали оленей на ноги, то начинали разбивать группу, если те брали неверный курс, то наоборот сбивали оленей в единое стадо. Заливаясь лаем, они щёлкали зубами у ног оленей, и было видно, что они сами наслаждаются каждой минутой своей работы.

— Как ты, Эли? — спросила Ника, когда они остановились на очередную стоянку, укрываясь от непогоды в небольшой палатке. Путь выдался непростым, ночи были очень холодные, тёмные и долгие. На Пацифиду, как и на весь остальной Эллас, пришла осень, вот только зима так никуда и не делась за год. После катаклизма мир изменился навсегда, и долго он таким оставаться не сможет. Вечная зима сотрёт очертания мира. Снег навсегда заметёт цивилизацию людей на Элласе. Останется лишь Белизна.

Потирая руки, в бесполезной попытке согреться, девушка ответила:

— Уже никогда не согреюсь. Буду нежиться в горячей ванне, а в сердце у меня навсегда останется Пацифида. Я буду вспоминать её каждый день своей жизни! — пообещала Эльпис.

Ника тоже больше всего на свете сейчас мечтала о горячей ванне, ещё лучше, если в ванной уже будет лежать Эльпис. Только где теперь они смогут её принять? Неужели в самой Океании?

Ника подсела к подруге и обняла её, уткнулась носом в оторочку с густым мехом на шубе Эльпис. Мех пах уютно. Если закрыть глаза, можно представить себя маленьким зверьком, свернувшемся в тёплой норке.

— Я рада, что мы здесь вместе, — прошептала Ника. — И что всё будет теперь хорошо.

Эльпис не ответила ей, и в этом молчании скрывался глубокий провал, наполненный чёрным дёгтем. Не смотря на внешнюю невозмутимость, но то, как Эли пыталась отшучиваться, как отвечала ей словами нежности, в глубине души она таила обиду. Или даже что-то пострашнее обиды. Ничего, всё пройдёт, стоит нам найти портал в Океанию. — Убеждала себя Ника.

Фликшу играл вместе с Психеей и собаками в салочки под пристальными взглядами своего отца и деда. Огонь бросал причудливые тени на их смеющиеся лица. Психея пыталась говорить на антропе, выкрикивая какие-то непонятные для Ники фразы, что-то вроде детской считалочки. Удивительно, насколько естественно смотрелась смуглолицая Психея в декорациях зимнего леса. Она вела себя так, словно холод её совершенно не сковывает. Антропы тоже воспринимали мороз как что-то обыденное, но это было во многом благодаря их одежде. Фасон меховых анораков, которые они носили, был сделан специально так, чтобы удерживать тепло, а неказистые на вид бесформенные унты были единственной обувью, которая могла не пропускать сырость. По сравнению с ними Эльпис и Ника были одеты куда менее практично.

Психея была такой счастливой, а ведь она и сама ещё совсем ребёнок.