Музыка Океании (СИ)

А что в итоге? Если они останутся вдвоём, две разбитые жизни, виновные лишь в том, что кто-то любил их больше себя. Лишено смысла. Если расценивать правильно, если бы нужно было из трёх выбрать двоих, то можно пожертвовать женщиной. Муж позаботится о ребёнке, она не справится одна, слишком слабая. Или ребёнком. Тогда они смогут завести ещё одного. Если выбирать всего одного из трёх, то выгоднее опять же пожертвовать женщиной и ребёнком. При таком раскладе, при раскладе здравого смысла, я должен защищать тебя, как кормильца, революционера, мужа, отца. В тебе больше смысла, чем в них двоих. Только сам ты мне не простишь этого. Аластор знал людей, знал их поведение и ход мыслей, но не мог понять.

— Я сделаю всё, что смогу. Я уже сказал. — Ответил он.

— Спасибо.

Не нужно благодарить за неправильные поступки. Ты же не знаешь, кого мне придётся застрелить, чтобы спасти твою семью. Ни ты, ни я не можем знать, сколько ещё семей и жизней я покорёжу за день. Раньше он сам никогда так не рассуждал. Всё это пришло после падения «Чёртова Колеса» на его правую ногу. Словно в напоминание об этих событиях, нога отозвалась болью.

«ПРИБЫВАЕМ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ! ДВЕРИ ОТКРОЮТСЯ СПРАВА ОТ ГОЛОВНОГО ВАГОНА» — раздался голос машиниста.

Аластор вздохнул полной грудью. Все эти люди в коридоре. О чём они могли думать? Сколькие из них были вооружены? Единицы, да и то во всём поезде. Оружие в Сцилле достать невозможно, ему даже пуль не удалось найти.

Аластор влез в сумку. Кроме воды и скромных запасов еды, которые уже иссякли, в ней лежал лишь один предмет.

— Возьми, — он протянул соседу второй пистолет «агоназ», тот, которым он застрелил Мантикора. Оружие самого Мантикора покоилось в кобуре на поясе, прикрытое плащом.

Мужчина медленно протянул руку, неуверенно сжал рукоятку, после чего проверил запас патронов. Аластор не ошибся в нём, оружием пользоваться тот умел, во всяком случае точно держал раньше в руках.

— Нам нужно будет прикрыть их тоже, — Аластор кивнул на коридор, говорил тихо. — Не только твою семью.

Мужчина кивнул.

— Пусть они идут с остальными, где-то в толпе, в середине будет безопаснее. Ты идёшь первым, я последним. Никто не знает, что будет, когда поезд остановится, но действовать придётся быстро. Ты готов? — Он кивнул. — Тогда иди в тамбур. Позаботься о них, — Аластор кивнул на женщину, — а я займусь этими, — затем на остальных пассажиров.

Он решительно поднялся с места. Поезд всё сбавлял ход, но ещё не остановился. Аластор встал в дверном проёме и, вынув из кобуры пистолет, поднял его над головами людей. Все взгляды устремились на него.

— У кого-то в вагоне ещё есть оружие? Огнестрельное? — спросил он, чтобы его слышали остальные. Тишина отозвалась безнадёжным ответом.

Овцы, — обречённо подумал он, закрепив трость на поясе, почти как меч в ножнах.

— Тогда вы идёте за ним, — он обернулся к мужчине, чьего имени не знал, — он держит оборону спереди и слева, я сзади и справа. Женщины, старики, дети… — он заметил в толпе человек десять входящих в перечень. — Идут в центре. Остальные по краям. Всем всё ясно?

Толпа не стала возражать, что уже было победой. Овцы, — опять подумал он.

Главное, чтобы люди из других вагонов не сбили их. Если начнётся стрельба, если поднимется паника и все бросятся в разные стороны и начнут топтать без разбора друг друга, как это было при посадке на поезд…

Они закопошились, занимая свои позиции, о чём-то переговаривались, но Аластор не слушал их.

— Если замечаешь Сопротивление, быстро ведёшь их к ним, — сказал Аластор своему новому напарнику, когда они уже стояли в тамбуре возле дверей. — Я прикрою вас.

Тот молча кивнул, затем оглянулся назад на группу людей, выглядывая свою семью.

— Не оглядываясь, — сказал Аластор сурово. — Ты смотришь только вперёд и только налево. Ты идёшь вперёд и не смотришь назад. Ошибка может стоить жизни.

— Я понял, — кивнул он.

Нервничает. Может подвести.

— Всё с ними будет хорошо, если ты действуешь, как я сказал.