Музыка под занавес

— Большая обуза для всех нас этот парламент! Вы не находите?.. — Блэкмен вздохнул.

— Мистер Денхольм заказал для своего проекта звуковое сопровождение — смонтированные в произвольном порядке фрагменты записей, сделанных в самых разных местах города, — сказал Ребус, пропустив мимо ушей антипатриотичное заявление галерейщика. — Человек, который выполнял для него эту работу, погиб.

— Да что вы говорите?! — воскликнул Блэкмен.

— Его звали Чарльз Риордан.

— Вы говорите, он погиб?

— Боюсь, что да. В его доме произошел пожар…

Блэкмен всплеснул руками:

— А записи? Записи целы?!

Ребус окинул его насмешливым взглядом.

— Как это мило с вашей стороны — проявить сочувствие и все такое…

— Да-да, конечно, — заторопился Блэкмен. — Это, разумеется, ужасная трагедия для близких и друзей, но… Вы же понимаете…

— Насколько мне известно, ваши записи целы и невредимы.

Блэкмен с явным облегчением вздохнул и тут же спросил, какое отношение все это может иметь к художнику.

— Чарльз Риордан был убит, — без обиняков заявил Ребус. — Мы предполагаем, что он случайно записал что-то такое, чего не должен был знать никто из посторонних.

— Вы хотите сказать — в парламенте? — изумился Блэкмен.

— Вы, случайно, не знаете, почему, работая над этим проектом, мистер Денхольм остановил свой выбор на заседаниях Комитета по возрождению городов?

— Не имею ни малейшего представления.

— Именно по этой причине мне необходимо побеседовать с самим мистером Денхольмом, — сказал Ребус. — Не могли бы вы дать мне номер его мобильного телефона?

— Родди редко отвечает на звонки.

— Но попробовать-то можно. Кроме того, я могу послать ему текстовое сообщение.

— Разумеется… — проговорил Блэкмен, впрочем без особого воодушевления.

— Так что если бы вы дали мне его номер… — не отступал Ребус.

Галерейщик снова вздохнул и, жестом предложив Ребусу следовать за собой, прошел в неприметную дверцу в дальней стене выставочного зала. За дверцей находился тесный кабинетик размером с кладовку или чулан, под завязку набитый полотнами без рам и рамами без полотен. Мобильный телефон Блэкмена стоял на зарядке, но он без колебаний отсоединил шнур и принялся нажимать кнопки, пока на экране не высветился нужный номер. Вводя его в свой мобильник, Ребус спросил, сколько стоят сейчас работы Родди Денхольма.

— Вы же понимаете — это зависит от материала, размера, затраченного времени… — начал Блэкмен.

— Приблизительно, — сказал Ребус.

— Я бы сказал, где-то между тридцатью и пятьюдесятью…

— Тысячами фунтов? — Он дождался утвердительного кивка и задал следующий вопрос: — А сколько зарабатывает мистер Денхольм в год?

Блэкмен нахмурился:

— Как я уже сказал, покупатели выстраиваются в очередь, чтобы приобрести работы, которых еще нет в природе. Вы понимаете?

— Понимаю. — Ребус усмехнулся. — А что именно приобрел Сергей Андропов?

— О, у мистера Андропова превосходный вкус. В свое время мне удалось достать ранний образец творчества Родди — картину маслом, которую он написал, предположительно, вскоре после того, как окончил художественную школу в Глазго. Вот она… — Галерейщик взял со стола и показал Ребусу репродукцию размером с почтовую открытку. — Она называется «Безнадежность».

Ребус взглянул. На его взгляд, подобную абракадабру мог нарисовать и четырехлетний ребенок. Похоже, случай действительно был, гм-м… безнадежным.

— Из всех картин, которые Родди написал до своего увлечения видеоинсталляциями, эта оказалась самой дорогой, — добавил галерейщик.

— И сколько вы за нее получили, мистер Блэкмен?

— Только свой обычный процент, инспектор. А сейчас прошу меня извинить…

Но Ребус еще не закончил.

— Приятно было узнать, что налоги, которые я плачу, в конце концов оказываются у вас в кармане.

— Если вы имеете в виду мои комиссионные за работу, которую Родди выполнил для парламента, — парировал галерейщик, — то можете не беспокоиться: все издержки взял на себя Первый шотландский банк.

— То есть за все парламентские художества Родди Денхольма расплачивается ПШБ?

Теренс Блэкмен быстро кивнул.

— Прошу прощения, инспектор, но мне действительно пора!..

— Довольно щедро с их стороны, — пробормотал Ребус, не слушая его.

— Первый шотландский банк — один из крупнейших покровителей искусства в нашей стране.

Теперь уже Ребус кивнул.

— Еще пара вопросов, мистер Блэкмен, если позволите. Как бы вы объяснили столь пристальный интерес мистера Андропова к современному шотландскому искусству?

— Я же говорил, у него отменный вкус. Думаю, оно ему просто нравится.

— И то же самое вы можете сказать об остальных русских миллионерах и миллиардерах?

— Некоторые, безусловно, считают искусство выгодным помещением капитала, другие покупают картины просто для удовольствия…

— А третьи, — добавил Ребус, — для того, чтобы окружающие видели, насколько они богаты.

Мистер Блэкмен тонко улыбнулся.

— Я допускаю, что в некоторых случаях элемент тщеславия играет не последнюю роль.

— То есть негласное соревнование, у кого больше яхта, у кого особняк в Лондоне, у кого очередная жена увешана бриллиантами, что твоя новогодняя елка, продолжается и в сфере искусства?

— Полагаю, вы правы.