Музыка призраков

Имена, даты, цифры. Косые дроби и значки, понятные только тем, кто их писал. Схематичное изображение семьи, где перечеркнут каждый, кроме последнего в ряду. Неровные круги на палочках, напоминающие леденцы или цветы. Еще каракули, выведенные рукой ребенка или сумасшедшего. Рисунки преследовали Нарунна, пока он переходил по первому этажу из одного корпуса в другой. Лестница была покрыта следами грязных ног. Нарунн пошел по следам, но на первой площадке они исчезли. Он продолжал подниматься – вместо того, кто оставил следы внизу. Дойдя до нужного этажа, он сосчитал квартиры слева направо, потом справа налево. Убедившись, что нашел то, что искал, Нарунн подошел к двери. Квартира явно была обитаема, и сердце юноши наполнилось радостной надеждой. Он рассказал жильцам о старом аптекаре, который просил узнать, не вернулся ли кто из родных. Мать семейства, вокруг которой собрались трое детей-подростков, настороженно ответила, что никогда не слышала ни о каком аптекаре. Ее муж погиб при Пол Поте, перед самым падением режима, во время больших чисток, пояснила она во избежание путаницы.

Женщина сочла, что квартира ничья – она стояла пустой, без вещей или мебели. В ее голосе появилась опаска: а Нарунн уверен, что это тот корпус? Да. Возможно, другие жильцы что вспомнят, предположила она, явно желая, чтобы он ушел. Комплекс большой, шесть корпусов, некоторые квартиры до сих пор стоят пустые. Новое правительство разрешило народу селиться в брошенных домах, напомнила она. Может, семья аптекаря нашла себе дом побольше, богатую виллу, принадлежавшую раньше зажиточному семейству? Нарунн кивнул, чувствуя, что искать дальше нечего. Обескураженный, он поблагодарил женщину и направился к лестнице. Красные кхмеры ушли несколько лет назад, и если бы кто-то из родственников аптекаря остался в живых, они бы уже вернулись, как обещали друг другу, когда их разлучили и отправили в разные провинции.

– Если ты их найдешь, скажи им, что ты мне как сын, – сказал ему наставник. – А если не найдешь, что уж тут говорить. Я пойму твое молчание.

Вот именно, молчание, думал Нарунн, поднимаясь по крутой бетонной лестнице. Лучше не тревожить мертвых, пусть покоятся там, где лежат.

Ему было любопытно, хорошо ли виден сверху Пномпень. На западе он разглядел многоярусную пирамиду Монумента независимости, возвышавшуюся над деревьями, золотую крышу Ват Лангки, блеснувшую в заходящем солнце, национальный спортивный комплекс, напоминавший в вечернем свете полупрозрачное сооружение из слоновой кости. Нарунн еще не знал, чтó именно видит, но постепенно запомнил названия памятников и их историю: автор проекта Монумента независимости знаменитый архитектор-модернист Ванн Моливанн, храм Лангки красные кхмеры превратили в склад, на стадионе проходили массовые казни. С востока вдоль Белого Здания тянулась широкая полоса запущенной земли – в длинных ровных рядах еще угадывались следы ландшафтных садов. Где-то поблизости Нарунн угадывал реку, но не видел ее за домами и деревьями. Облокотившись о перила, он вглядывался в северные районы Пномпеня, различая очертания овеянной легендами линии горизонта. За день блужданий по городу ему запомнился сверкающий купол и шпиль королевского дворца, старинная Национальная ассамблея и богато украшенный Ват Ботум Вадди. Очень красивый город, искренне думал Нарунн, восхищенно оглядываясь в сгущавшихся сумерках.

С реки подул ветер, принеся тяжелый запах грязи и муссонов. Если пойдет дождь, бетонный козырек не даст Нарунну промокнуть. Может, переночевать на площадке, на свежем воздухе? Но, поразмыслив, юноша вспомнил невнятные предостережения безумца-нищего: «Ты находишься среди изголодавшихся людей. Внимательно следи за своим мешком риса!» Отовсюду веяло страхом – от каждого встреченного горожанина, от настороженной тишины и испуганной неподвижности семей, прятавшихся за закрытыми дверями квартир, которые отныне придется делить с призраками. Прежде этот город был прекрасен и мирен, но теперь, кроме царящего здесь беспокойства, в воздухе пахло угрозой. Насилием. Нарунн не для того проделал такой путь, чтобы его ограбили и убили, лучше вернуться в подъезд и отыскать что-нибудь понадежнее.

В конце длинного коридора нашлась пустая квартира с выбитой дверью. По грязной плитке в гостиной Нарунн прошел к двум дверям в дальней стене, которые вели в ванную и на маленькую открытую террасу с кухней. Все было в запустении, однако Нарунну обстановка показалась более чем приличной. Он заглянул в спальню. Пылинки танцевали в угасающем вечернем свете, проникающем через высокое окно со сломанными ставнями. Он распахнул их наружу, отступил и заметил на стене у окна надпись: «Дорогой, если ты жив, вернись ко мне…» Сверху над этим любовным посланием был рисунок – обведенная углем тонкая женская рука, левая, с длинными изящными пальцами, а рядом намеренно незаконченная правая, словно ожидавшая ответа от любимого. Заключительная фраза заставила Нарунна опуститься на колени: «Я буду ждать тебя. Всегда».