Он сидел, а свечи догорали, и его окутывала лондонская ночь. Он вновь и вновь задавал себе тот самый вопрос, который, вероятно, пришел в голову портовому агенту: зачем пересылать список звезд таким тайным способом, если это всего лишь список звезд?
В одном Джонатан был уверен непоколебимо: никто в правительстве не должен знать, что письмо у него, и, следовательно, все обычные пути расследования для него закрыты. Но есть человек, который должен быть способен помочь ему со звездами. Александр, от которого он все еще не получал никаких известий. Час был поздний. Он чувствовал себя измученным и все же возбужденным. Внезапно он поймал себя на воспоминании, которое так часто гнал от себя. Когда в прошлом июне его провели взглянуть на труп Элли на плите в мертвецкой, она показалась ему маленькой девочкой. Спящей девочкой. Он стоял, беспомощно глядя на нее сквозь бессильные слезы на глазах, глядя на ее маленькие руки. Ногти были сломаны. Конечно, она боролась со своим невидимым убийцей, без толку царапала его пальцы и руки, кричала «Помогите!». Быть может, в эти долгие минуты агонии она, перед тем как умереть, звала отца, как звала его, когда совсем маленькой больно ушибалась.
Стиснув письмо обеими руками, будто стремясь вырвать его секреты, Джонатан почувствовал, как его захлестывает волна гнева, почти бешенства. Куда бы он ни обращался в поисках убийцы своей дочери, он наталкивался на интриги, головотяпство, равнодушие. Но где-то он так или иначе узнает правду о ее смерти.
XIX
Чтоб розыск правильно вести,
Прямого не ищи пути,
Но спи иль в бок сверни.
На следующее утро Джонатан отправился в Монтегю-Хаус и поднялся по лестнице в свой кабинет, где его дожидались новые сообщения наблюдателей в столице и по всей стране: письма, касающиеся французов и слухов о крамоле или зреющих беспорядках, за которыми крылось что-то или ничего. Однако в такие грозные времена ничего нельзя было оставлять без внимания. И был уже полдень, когда он смог уйти и через суету Уайтхолла вышел на Чаринг-Кросс и нанял портшез, чтобы отправиться в Кларкенуэлл. Однако когда он наконец добрался до дома брата, то несколько растерялся, так как дверь ему открыл маленький с нежной черной кожей наложник Александра, весь дрожа, и с трудом выговорил, что его хозяин в церкви играет на органе.
Джонатан, испытывая неловкость из-за ужаса, который он внушал юноше, быстро повернулся и направился к церкви. Еще издали он услышал отзвуки торжественной музыки и увидел наемные экипажи на улице перед порталом. И ожидающий жалкий катафалк, запряженный заморенными вороными одрами, которые тоскливо переступали по булыжнику копытами, обвязанными мешковиной. Значит, похороны, и его брат аккомпанирует заупокойной службе.
Он открыл тяжелую негромко скрипнувшую дверь и проскользнул в прохладный сумрак церкви. Музыка как раз смолкла, и органные трубы испускали призрачные отзвуки, будто хрипели умирающие легкие. Теперь время молитвы, хотя, подумал Джонатан, и запоздалой для трупа в фобу, который, без сомнения, уже засмердел из-за жаркого начала лета. Орган занимал уединенный угол в глубине под хорами, и там Джонатан увидел своего сводного брата, чье вспотевшее лицо было склонено в молитве, как и у всех вокруг. Джонатан быстро направился к нему по сумеречному проходу и потрогал за плечо.
От его прикосновения Александр чуть не свалился с табурета. Его лицо побелело, а руки затряслись, как листья осины. Он сжал их в кулаки на коленях. В знобкости храма похоронным песнопением звучали отклики прихожан.
«Дни человека как трава; как цветок полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер, и нет его».
— Что ты тут делаешь? — прошептал Александр.
— Я ждал услышать от тебя что-нибудь, — сухо сказал Джонатан. — Ты попытался исполнить мою просьбу?
Александр заметно поежился.
— Тебе не следовало приходить сюда. Мне скоро снова ифать…
— Просто ответь мне, хорошо? Прошло уже шесть дней. Ты что-нибудь узнал про Товарищество Тициуса?
— Прошу тебя, не так громко. — Голос Александра дрожал, как и его руки. — Я разок побывал там, в доме, где они встречаются. Но так недолго, что ничего не узнал…
Джонатан не поверил своим ушам.
— Ты был там и не сообщил мне?
— Это было вчера вечером… Я собирался связаться с тобой, Джонатан. Правда…
— Значит, я избавил тебя от лишних хлопот, — уфюмо отозвался его сводный брат. — Где они живут? С кем ты познакомился?
Александр заговорил так быстро, что у него заплетался язык:
— Живут они в Кенсингтон-Горе, а людей было так много, что имена их всех я не упомнил. Я познакомился с мадам де Монпелье. Она живет там со своим братом Гаем, и они вместе изучают звезды…
Джонатан обнаружил, что крепко сжал кулаки.
— А с братом ты познакомился?
Александр со страхом оглядел церковь, явно опасаясь, что настойчивость Джонатана привлекла к нему внимание.
— Нет, потому что Гай де Монпелье болен и к гостям не вышел.
— Насколько он болен? Покидать дом он может?