Музыка тишины

Синьорина Мистри наводила ужас на все классы, где она преподавала: когда она входила в аудиторию, там наступала мертвая тишина, никто не осмеливался сказать соседу по парте ни слова даже шепотом, не говоря уже о том, чтобы передать какую-нибудь записку; в классе царила такая тяжелая атмосфера, что во время опросов некоторым становилось плохо.

Каждое утро Амос шел в школу с все более печальным выражением лица. Он чувствовал себя подавленным и одиноким; предчувствие, что ему не удастся справиться с ситуацией, мучило его с первых дней. Во время классных работ учительница заставляла его садиться рядом с собой за кафедру, чтобы никто из товарищей не помогал ему рыться в словаре. Она требовала, чтобы он задавал ей конкретные вопросы и при этом произносил иностранные термины только в именительном падеже. Неужели она не понимала, что если человек знает именительный падеж какого-то слова, то ему наверняка известно и его значение?! И что поиск в словаре обычно осуществляется методом проб и ошибок?!

Спустя примерно два месяца психологическое состояние бедного Амоса настолько оставляло желать лучшего, что ему пришлось смириться с мыслью о необходимости сменить школу посреди учебного года, чтобы его не завалили на экзаменах. Он чувствовал себя ужасно, ведь ему предстояло разочаровать своих родных, но в определенный момент он понял, что у него просто нет другого выбора, и сдался, в надежде хотя бы не потерять год. В каком-то смысле это было поражение, но при этом честь и достоинство оставались при нем.

Его родители и родственники немедленно активизировались, чтобы быстро перевести его в магистратуру в том же городе, что было непросто, так как учебный год уже начался, – необходимо было озвучить причины, которые сами по себе унижали и расстраивали Амоса, и без того очень болезненно воспринимавшего свое первое настоящее поражение. И все-таки ему пришлось в очередной раз склонить голову перед волею судьбы, и он переступил порог новой школы в полной прострации и с абсолютным отсутствием энтузиазма.

Но в общем-то, несмотря ни на что, происходящее в тот момент представляло собой новую главу его жизни и окончательное расставание с крайне болезненным опытом, из которого он сделал вывод: фанатизм и косность ума способны принести большую боль ближнему.

Родители проявили полное понимание, да и одноклассники были на его стороне, демонстрируя свою солидарность молча или открыто. А ведь до тех пор Амос не в полной мере отдавал себе отчет в их симпатии и хорошем отношении к нему. Тем не менее поражение осталось поражением; его никто не в состоянии был перечеркнуть, и в глазах Амоса оно выглядело несмываемым пятном на его репутации. Все его мечты рушились, подобно карточным домикам, а на горизонте уже вырисовывались неуверенные контуры будущего, мрачного и печального, полного разочарований, ограничений, унижений и горечи; по крайней мере, именно так виделось оно Амосу, когда товарищи провожали его, когда он обсуждал новые планы с родителями, когда впервые входил в магистратуру, не ожидая ничего хорошего, совершенно ничего и ни от кого.

Войдя в ворота, ведущие во дворик, разбитый перед старинным зданием, которое администрация выделила для тех, кто собирался стать учителем начальной школы, Амос услышал приглушенный, но веселый звук голосов, шум, треск, а с первого этажа до него донесся приятный детский голос, который пел что-то, напомнив ему о существовании в этой школе уроков музыки.

Мать Амоса позвонила в дверь, и им открыла полная женщина средних лет, низенького роста, с одышкой, но радостно улыбавшаяся во весь рот. Она пригласила их войти и позвала директора. Потом вдруг погладила новичка по голове и пожелала ему удачи. Попрощавшись, милая женщина удалилась.

В нескольких метрах от них, прямо на лестнице, какая-то девочка остановилась и принялась разглядывать Амоса, которого она никогда не видела, но, вероятно, слышала о нем что-то. Заметив директора, она быстро отвернулась и бросилась бежать, легкая и изящная, словно газель.

Вскоре Амоса проводили в аудиторию и представили одноклассникам, которые, как ему показались, были довольны новым пополнением, а также тем, что их ненадолго отвлекли от учебы. Затем все вернулось на круги своя, и учительница по литературе смогла продолжать вести занятие.

Когда прозвенел звонок на последний урок, Амос почувствовал, как краска бросилась ему в лицо: он знал, что для занятий французским ему предстояло перейти в другую аудиторию, а здесь должны были остаться те, кто изучал английский. Но он не представлял, у кого попросить помощи, и тем более не знал, куда ему идти. Он встал, как и все остальные, вышел из-за парты и остановился, притворившись спокойным, хотя внутри у него все бушевало. Некоторые его одноклассники уже вышли из класса, другие собирали что-то со своих парт, а он не знал, что ему делать, куда двигаться, как преодолеть препятствия на своем пути и избежать неловких ситуаций.