Музыка ветра

Он ведь работал в саду, испугалась Эдит. Выкапывал свежие ямки для новых саженцев роз. Сегодня у него был выходной, в пожарную часть идти не надо было, вот он и решил заняться физическим трудом на свежем воздухе, поработать мускулами, так сказать. Вообще-то она планировала нанять кого-нибудь для этой цели, но саженцы, упакованные в джутовые мешки, уже привезли из питомника, а потому тянуть с их посадкой в грунт было никак нельзя.

– Иду-иду! – откликнулась она и замерла в дурном предчувствии, прислушиваясь к тяжелым шагам внука, которыми он мерил прихожую. Что-то неумолимое и грозное неотвратимо надвигалось на нее с каждым его шагом. Боже Всемилостивый! Только не это! Ведь он не должен был копать рядом со скамейкой. Но, возможно, Кэл решил, что именно там и есть самое подходящее место для новых кустов роз. Объятая паникой, Эдит повернулась к младшему внуку.

– Ступай к себе в комнату, дорогой, и запрись на замок. И не выходи из комнаты до тех пор, пока я сама не позову тебя. Ясно?

Гиббс молча кивнул в знак согласия и вприпрыжку помчался в свою комнату, но уже у самых дверей он обернулся и побежал назад.

– А что, если я тебе вдруг понадоблюсь?

– Не выходи, прошу тебя. – Эдит поцеловала внука в лоб и направилась к лестнице. На самой верхней ступеньке она постояла какое-то время, прислушиваясь к тому, как щелкнул дверной замок в комнате Гиббса. После чего стала спускаться вниз.

И сразу же в нос ударил кисловатый запах сырой земли и гнилья, который становился все нестерпимее, чем ниже она спускалась. И так же стремительно нарастал в ее душе панический страх, пока она не увидела Кэла, стоящего в холле с чемоданом в руке, за которым тянулся из кухни шлейф из грязной земли и песка.

Заметив Эдит, Кэл толкнул в ее сторону чемодан. Металлические замки оставили борозды на деревянных половицах.

– Это ведь с того самолета, не так ли? – поинтересовался он у нее зловещим голосом, давая понять с самого начала, что с невиновным и случайным свидетелем происшествия он не стал бы разговаривать таким тоном. Эдит показалось, что какие-то невидимые глазу насекомые облепили со всех сторон ее кожу, и, впиваясь в тело, стали буравить его, добираясь до самых костей.

Лгать не имело смысла. К тому же Эдит уже давно усвоила, что самое лучшее – это всегда и во всем соглашаться с Кэлом, независимо от того, прав он или нет.

– Да, этот чемодан упал в наш сад в ту страшную ночь, когда в небе над Бофортом взорвался самолет.

– Тогда почему он до сих пор здесь? Почему ты не отнесла его в полицию?

Он сделал особое ударение, произнося последние слова, словно желая удостовериться в том, что его поймут однозначно, так, как он того желает. А именно, ты поступила неправильно, не как положено, и сейчас с тебя за это строго спросят. И не просто спросят, но и воздадут по заслугам.

Все те годы, что Эдит ревностно хранила свою тайну, она и подумать не могла, что в один прекрасный день будет обсуждать ее с кем-то вслух. После того как она отослала по почте письмо и носовой платок той женщине, она тут же постаралась избавиться от чемодана, не оставив ничего, что могло бы выдать ее. Нет, не то чтобы она начисто забыла о существовании чемодана. Но с годами он стал в ее сознании похож на то фамильное серебро, которое хранится у них в столовой. Вроде и видишь его каждый день за завтраком, а все равно не обращаешь на эти предметы никакого внимания.

Она откашлялась, прикидывая, какую часть правды может поведать внуку. Он, с его обостренным чувством справедливости, с его особым пониманием того, что можно, а что нельзя, с его четкой классификацией всех видов наказаний и возмездия, всегда воспринимал окружающий его мир исключительно в черно-белых тонах. С самого раннего детства Кэл твердо усвоил, что добро и что зло, что хорошо и что плохо. Его правда, как он понимал ее, не имела полутонов и оттенков. Но надо, по крайней мере, постараться убедить его, что в данном конкретном случае она, его бабушка, руководствовалась критериями некой высшей справедливости. Она взглянула на чемодан, валявшийся на полу, и снова на нее пахнуло едким запахом сырой земли. Она даже разглядела багажный ярлык, по-прежнему болтавшийся на ручке чемодана. Эдит встретилась глазами с глазами внука и поняла, что Кэл тоже обратил внимание на этот ярлык. Наверняка даже постарался запечатлеть в своей памяти имя хозяина чемодана и его адрес, как когда-то сделала и она сама. Она и до сих пор помнит и имя, и адрес. Может процитировать по памяти, не слишком при этом напрягаясь.

– Я решила, что его вдова не очень обрадовалась бы, если бы узнала, что я обратилась в полицию, – ответила она, стараясь говорить спокойно.

Кэл наклонился над чемоданом и резким рывком сорвал ярлык с ручки. После чего бросил на бабушку торжествующе-презрительный взгляд.

– Так это она? То есть бомбу в самолет подбросила его жена. Я прав?

Эдит почувствовала неприятную пустоту в желудке. Но разве в прошлом ей не доводилось переживать подобные сцены? И не один раз.