Музыка ветра

Уже только выйдя на улицу, я вдруг озадачилась последними словами Лорелеи. Почему она так сказала? Прощай… Но я не стала вдаваться в пространные размышления. Если чему я и научилась у Лорелеи за последнее время, так это тому, чтобы не слишком обременять себя ненужными размышлениями о вещах, которых ты не понимаешь. Спустя неделю после нашей «судьбоносной находки», как назвала Лорелея всю эту историю с письмом, я все еще понятия не имела о том, как мне сообщить эту новость Гиббсу. Да и как подготовить себя к тем последствиям, которыми может обернуться наш разговор с ним? Наверняка Лорелея надеется на то, что такой разговор у нас с ним состоится именно сегодня. Но когда он, полуобняв меня за талию, повел со ступенек крыльца и я вдохнула в себя свежий запах его шампуня, то я поняла, что сегодня ни за что не решусь на такой шаг. Не смогу. Кто знает, быть может, это наш единственный вечер вдвоем, и больше такого не повторится. Так зачем же я стану портить его разного рода признаниями и сожалениями? Или тем более воспоминаниями о муже, который никогда не позволял мне носить красное.

– Давай прогуляемся пешком, – неожиданно предложил мне Гиббс. – Можно, конечно, и на машине. Но только, боюсь, там сегодня будут проблемы с парковкой.

Я слегка выставила вперед носки своих новых балеток, тоже красного цвета, украшенных сверху элегантными бантами.

– Эта обувь просто специально сделана для пеших прогулок. Вечер чудесный. Так почему бы в самом деле и не прогуляться пешком? Я только «за». К тому же если нам сильно повезет, то я еще умудрюсь за что-нибудь зацепиться и порвать туфлю. И тогда тебе не придется мучиться, обучая меня танцам.

Гиббс слегка откинул голову назад и весело рассмеялся. Потом взял меня под руку.

– Ты, наверное, не в курсе, что в штате Южная Каролина, согласно местному законодательству, строго возбраняется проживать всем, кто не умеет танцевать наши танцы.

– Кажется, ты мне уже говорил об этом. Что ж, подождем, когда они отменят свой драконовский закон. Кто знает, быть может, после сегодняшних танцулек с моим участием это случится совсем скоро.

Впереди уже замаячила пристань. Гиббс остановился и спросил меня:

– Какой дорогой пойдем? Вдоль реки или по Бей-стрит?

Я снова глянула на свои балетки, прикидывая оптимальный путь.

– Вдоль реки. Надеюсь, со мной все будет в полном порядке. Когда я сейчас думаю о Лорелее, то понимаю, какими глупыми и ничтожными выглядят все мои страхи и фобии в сопоставлении с тем, что переживает она.

На сей раз я сама взяла его под руку, и мы медленно двинулись вперед вдоль речной глади, погруженные каждый в свои мысли. На улице было тепло, но никакой изнурительной жары. Прохладный ветерок подул со стороны залива. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая сгустившиеся облака всполохами оранжевого и красного. Из парка доносилась музыка, и, заслышав эти далекие звуки, сердце мое вдруг встрепенулось. Как же давно не откликалась моя душа на все те вещи, которыми полнится обычная нормальная человеческая жизнь. Ничего подобного не было в моей жизни и в помине. Все нормальное, естественное было задавлено тем, что сама я не могла контролировать, что было мне неподвластно. Подол платья кружился и кружился вокруг моих ног, солоноватый морской воздух приятно остужал лицо, я чувствовала уверенную руку Гиббса и вдруг почти расслабилась и почти поверила в то, что хотя бы сегодняшним вечером я не стану жать на тормоза.

– Ты еще не посещала кладбище Святой Елены? Не пыталась отыскать там могилу своего дедушки?

Вопрос Гиббса заставил меня вздрогнуть.

– Нет… Пока еще нет… Когда-нибудь потом, попозже… Сейчас слишком много других дел… помимо этого… Планирую передать чемодан в полицию… Но тоже попозже. Надо еще раз все хорошенько обдумать.

Я неожиданно остановилась, вынудив и Гиббса последовать моему примеру, и посмотрела ему в глаза, словно все еще надеясь прочитать в них более приятные ответы на мучившие меня вопросы, чем те, что я уже получила.

– Гиббс, что ты помнишь про тот самый день, когда уехал Кэл? Что сказали тебе тогда он или твоя бабушка?

На какую-то долю секунды он отвел взгляд куда-то в сторону, солнце заискрилось в его глазах.

– Я помню лишь, что мне вдруг стало очень одиноко. Что я вдруг остался один на всем белом свете и никому не нужен. – В солнечных лучах его глаза стали совсем прозрачными, и мне даже показалось, что я увидела, как в глубине их промелькнула легкая тень. – Но, как я уже тебе говорил, оказавшись в этом доме много лет спустя, я вдруг вспомнил и многое другое.

– Что именно ты вспомнил? – спросила я, затаив дыхание. Я все еще пыталась разглядеть в Эдит не столько соучастницу преступления, сколько униженную и сломленную жертву насилия, женщину, которая искала любви и сочувствия, живя в том мире, который она не вполне понимала.