Музыка ветра

– Здесь такая духота, – сказала я извиняющимся тоном и стала обмахивать лицо рукой.

– А вы еще блузку с длинными рукавами надели, – посочувствовал мне Гиббс. – С короткими было бы попрохладнее.

Я глянула на свою блузку. Все тот же неизменный беж. Интересно, как долго я буду одеваться исключительно в бежевое? И почему я продолжаю это делать и сейчас?

Внезапно меня снова охватила злость. Надо побыстрее уйти из этой комнаты, как можно быстрее. Стараясь не смотреть на Гиббса, я сказала:

– Все коробки, которые вы отберете для себя, выставляйте прямо в холл. Туда мы станем относить все, что вы еще отыщете в других помещениях. А я пойду загляну в комнату к Оуэну. Посмотрю, все ли там в порядке.

– О, там наверняка полный порядок, – небрежно отреагировал Гиббс и, повернувшись ко мне спиной, занялся разбором коробок.

Почему-то его небрежный тон меня задел.

– Почему вы так уверены? – не удержалась я от вопроса.

– Знаю по собственному опыту. Когда ребенок теряет отца или мать, то он старается изо всех сил, ведет себя самым образцовым образом. И все ради того, чтобы угодить тому из родителей, кто остался в живых, чтобы – не дай бог! – не расстраивать его. А то и он вдруг возьмет и умрет.

А ведь и правда, подумала я, вспомнив, как я из кожи вон лезла после смерти мамы, чтобы угодить отцу. Лучшая студентка, примерная дочь, отличная домохозяйка. Словом, я старалась изо всех сил, чтобы уход матери из жизни как можно меньше сказывался на отце, чтобы он вообще не замечал ее отсутствия. И как ни странно, это срабатывало и работало до тех пор, пока отец не встретил Лорелею.

– Впрочем, вы это и без меня хорошо знаете, – добавил он и с головой залез в шкаф, чтобы извлечь оттуда наружу то, что он там уже успел отыскать. Что позволило мне беспрепятственно разглядывать его спину. Он совсем не похож на Кэла. Так почему же вчера днем, в самый первый момент нашей встречи, когда Гиббс вдруг неожиданно возник на крыльце дома Хейвардов, мне показалось, что я увидела перед собой покойного мужа? Правда, волосы у них одинакового цвета спелой ржи, глаза глубоко посажены и одинаковый тон радужной оболочки – золотисто-коричневый. Та же уверенность в движениях. Но Кэл был спортивного телосложения, широкоплечий, мускулистый, словно профессиональный футболист. Гиббс выше и более сухощавый. Да, несомненно, сходство между двумя братьями просматривается. Но все равно, они такие разные… Я вспомнила, как мистер Уильямс рассказывал мне, что Гиббс был очень привязан к матери, а Кэл больше тянулся к отцу. Интересно, какие качества от своих родителей унаследовал каждый из них, подумала я. Помимо внешнего сходства, конечно.

Я замешкалась на пороге. С одной стороны, не терпелось поскорее уйти отсюда. С другой – не хотела, чтобы последнее слово в нашем разговоре осталось за Гиббсом.

– Почему вы так считаете? Вы же меня совсем не знаете.

Гиббс даже не повернулся в мою сторону, чтобы посмотреть.

– Я знаю вас более чем достаточно, – сказал он, как отрезал, безапелляционным тоном.

Я больно прикусила губу и глубоко вздохнула, а потом мысленно повторила правило, которое, по словам Кэла, их заставили выучить в академии в самую первую очередь. Для возникновения огня необходимо наличие трех составляющих: тепла, кислорода, топлива. При отсутствии любого из этих трех компонентов, возникновение пожара невозможно или маловероятно.

– С вами все в порядке?

Я спохватилась, вспомнив, что стою с закрытыми глазами. Такая дурацкая привычка, которую я приобрела за годы своего замужества: закрыть глаза и уйти в себя, сделать вид, что тебя в этот момент никто не видит и не слышит.

– Все хорошо.

– Почему бы вам не присесть?

– Говорю же вам, со мной все хорошо. Просто хочу побыстрее разделаться со всем этим.

– Это в вас говорит кровь уроженцев Новой Англии? Или вы вообще такая упрямая?

Чувствуя, что снова закипаю от злости, я заторопилась в комнату Оуэна. Я уже взялась за ручку двери, чтобы войти в бывшую детскую Кэла, как в этот момент услышала страшный шум у себя за спиной. Я снова ринулась в комнату Гиббса и увидела, что гофрированная коробка, привлекшая мое внимание чуть ранее, свалилась с полки прямо на пол и сейчас лежала на боку, являя миру свое содержимое. Коробка была до отказа забита старыми, пожелтевшими от времени газетами.

Гиббс склонился над коробкой и перевернул ее в исходное положение.

– А она оказалась тяжелее, чем я думал. Надеюсь, там ничего не разбилось, – заметил он виноватым тоном.

Внезапно во мне проснулось любопытство. Я тоже подошла к коробке и пригляделась.

– Скорее всего, нет. Да и чему тут биться? Здесь же одни газеты.

Гиббс согласно кивнул головой.

– И они не имеют никакого отношения ко мне. Кстати, это единственная коробка, которую я с самого начала не признал своей. Потому-то я и взялся за нее в первую очередь.