Музыка ветра

Оуэн немедленно бросился к окну и стал между мною и жалюзи, словно пытаясь спасти китайские колокольчики, звеневшие за его окном. Наверное, испугался, что я сейчас подойду и вырву их живьем вместе с тем гвоздем, на котором они болтались.

– А можно я оставлю хотя бы эти? Мне они очень нравятся.

Я вспомнила всю кошмарную минувшую ночь, когда надоедливый стеклянный перезвон не дал мне заснуть до самого утра.

Гиббс словно прочитал мои мысли.

– Через пару дней вы привыкнете к этой музыке, а потом и вовсе перестанете замечать ее.

– Посмотрим! – ответила я неопределенным тоном, явно не намереваясь обещать что-то конкретно, хотя и видела, с какой надеждой смотрит на меня Оуэн.

Гиббс подошел к шкафу и открыл его. А я продолжала скользить взглядом по комнате. Взгляд мой опять сам собой уперся в модели лего, которые я уже успела заметить, когда впервые побывала здесь. Я подошла ближе: разноцветные модели автомобилей самых разных марок, самолетики, другие транспортные средства, собранные из типовых узлов, входящих в конструкторские комплекты лего. Попыталась представить себе, как возится маленький Кэл, собирая эти модели, тщательно пригоняя одну деталь к другой, что требует не только сноровки, но и большого терпения. Попыталась, и не смогла.

– А можно мне поиграть с этими машинками? – спросил у меня Оуэн. – Обещаю, я буду аккуратно. А если что-то нечаянно сломаю, то сам и починю.

Я уже открыла рот, чтобы сказать «да», но тут же снова закрыла его. Ведь эти игрушки не мои. Когда-то они принадлежали Кэлу. Да, я его вдова, это правда. Но того маленького мальчика, каким был Кэл в детстве, я не знала никогда. Он для меня совершенно незнакомый человек.

– Вау!

Мы вместе с Оуэном одновременно оглянулись на голос Гиббса. Он по-прежнему стоял рядом со шкафом, держась одной рукой за дверную ручку. Огромный, широченный шкаф, пожалуй, вдвое превосходящий по своим размерам тот, что стоит в комнате Гиббса. А возглас удивления вырвался из уст Гиббса потому, что, открыв шкаф, он обнаружил, что тот совершенно пуст. Не считая чемодана Оуэна, аккуратно примостившегося в дальнем углу. А еще темно-синий рюкзак с красной монограммой, который лежал поверх чемодана. Огромный ряд широких полок уходил ввысь до самого потолка, и все они были девственно-чистыми и пустыми. Все, за исключением одной.

Я представила себе, с какой злостью Кэл выгребал все содержимое с этих полок и складывал в огромные черные пластиковые пакеты, чтобы потом разом вынести на помойку все реликвии своего детства. После чего принялся паковать носильные вещи, просто швырял их в дорожные сумки, даже не удосужившись снять с плечиков. Он никогда и ничего не делал наполовину и никогда не подавлял своих эмоций. Наверное, поэтому он и стал замечательным пожарным, спасал человеческие жизни, рискуя своей. А все потому, что он никогда не думал дважды о том, что ему следует делать. Да, я вижу явственно, своими глазами, как именно мой покойный муж сгрузил собственное детство в мешки для мусора. Вот только понять не могу. А зачем он это сделал?

– Вау! – воскликнул Оуэн, наверняка увидев то, что привлекло внимание Гиббса.

На самой верхней полке стояла еще одна модель лего, выдержанная в бело-голубых тонах, особенно ярко выделявшихся на фоне выцветших обоев, которыми был оклеен шкаф изнутри. Это была модель самолета, и она по своим размерам намного превосходила те модели, что теснились на стеллажах. Модель, судя по всему, была не закончена. Некоторая небрежность крепления элементов выдавала, что самолет мастерился на глаз, без каких-либо инструкций и указаний. Внутри модель была полой, и там было достаточно места, чтобы разместить в салоне пассажиров. Маленькие человечки выглядывали незрячими глазами из боковых отверстий, которые выполняли функцию иллюминаторов.

– Похож на «Дуглас», модификация DC-6, – небрежным тоном бросил Оуэн. Гиббс лишь удивленно вскинул брови.

– Наш отец был летчиком, – пояснила я, а про себя подумала: Наш отец. А ведь не предполагала, что хоть и с усилием, но все же произнесу эти слова когда-нибудь. Получается, что только что я во всеуслышание призналась, что более не являюсь единственной дочерью и единственным ребенком в семье Коннорсов. Впрочем, я десять лет уже знала об этом и наконец нашла в себе силы заявить об этом факте открыто.

– Хочу быть инженером-авиаконструктором, когда вырасту, – сказал Оуэн. – Буду заниматься проблемами аэронавигации. Очень важная проблема, кстати. Я уже кое-что знаю об аэронавигации.

Интересно, делился ли он своими долгосрочными планами с другими мальчишками, своими приятелями, невольно задалась я вопросом. И снова почувствовала непреодолимое желание взъерошить брату волосы и расстегнуть хотя бы самую верхнюю пуговичку на его рубашке.

Гиббс осторожно снял самолет с верхней полки и поставил на стол, а потом обратился к Оуэну:

– Все модели лего в твоем полном распоряжении, Роки. Можешь играть с любой из них. Уверен, ты обеспечишь за этими самолетиками надлежащий уход.