Музыка ветра

Матовые стеклышки самых разных оттенков лежали в своих вязаных гнездышках. Сюда не проникал ни солнечный свет, ни ветер, ничто, что могло бы наполнить их дыханием жизни. Стеклышки были рассортированы по цветам. В одной корзинке лежали белые стекла, в другой – голубые, в третьей – зеленые, далее бирюзовые, коричневые, розоватые… И все такие же безжизненные. Интересно, сколько ей понадобилось времени, подумала я, чтобы собрать такую обширную коллекцию стекол. Наверняка на это хобби ушли годы и годы. И сколько для этого потребовалось упорства, целеустремленности… Ведь морские стеклышки – это большая редкость. Не так-то просто отыскать их, даже имея опыт и сноровку. Помню, на туалетном столике в маминой комнате стояла маленькая вазочка, на дне которой лежала крохотная горсть морских стеклышек. Мама сама собрала их еще в детстве, когда вместе со своими кузинами отдыхала на берегу залива Соко в Олд-Орчард-Бич. Эти стеклышки были единственным напоминанием о том, что когда-то мама любила океан. И ее не страшили огромные волны, выносящие на берег разноцветные стеклышки.

– Интересно, что бы здесь могло быть? – негромко обронил Гиббс, подойдя к противоположной от двери стене, идущей перпендикулярно окну.

Пожелтевшие от времени простыни слегка взметнулись вверх под струей воздуха, изрыгаемого кондиционером, напомнив ритмичное движение волн. Сквозь простыни проступали смутные очертания того, что они скрывали, какие-то выпуклости, линии, неровности, похожие на кулачки томящихся в неволе узников, умоляющих выпустить их на свободу.

– Задержите дыхание на секунду-другую. Сейчас я сдерну простыни.

И я тут же задержала вдох, лишь молча кивнув головой, что команда принята к сведению. Гиббс ухватился за верхний край одной из простынь и что есть силы дернул ее вниз. Простыня упала на пол. То же самое он проделал и со всеми остальными, медленно срывая одну простыню за другой, пока на полу не образовалась целая гора тряпья, покрытого пылью. Поток пыли, обрушившийся сверху, был таким мощным, что мы невольно отступили назад, закрыв нос и рот руками. Я едва не задохнулась от этой пылищи и зашлась кашлем, когда смогла наконец сделать вдох и выдох. Какое-то время мы пережидали, пока пыль осядет, а потом двинулись дальше.

Грубые деревянные стеллажи занимали всю стену от пола и до самого потолка. На прочных штативах покоились тонкие доски шириной не более трех футов. Дерево безо всяких следов обработки или покраски, некоторые доски кривоватые, из других торчат наружу согнувшиеся гвозди, забитые чьей-то неумелой рукой. Я не рискнула подойти к этой конструкции поближе. Еще, чего доброго, возьмет и тоже обрушится на пол. И что из того, что они простояли тут уже не один десяток лет? Невооруженным глазом видно, что эти стеллажи сооружал человек, ничего не смыслящий в столярном деле. И в том, какова должна быть конструкция стеллажей, тоже.

Однако не сами полки, несмотря на все их своеобразие, притянули наше внимание. Коробки! Бесконечные ряды коробок, похоже, из-под обуви, и все без крышек. Они стояли на боку, являя взору свое содержимое. Мы буквально остолбенели от увиденного.

– Это что? Кукольные домики? – сорвалось у меня с языка первое, что пришло на ум. И я тут же пожалела о своих словах. Потому что это точно были не кукольные домики. Во всяком случае, не те кукольные домики, которые я видела в детстве. Каждая отдельная коробка была похожа на живую картинку, воспроизводящую обстановку одной комнаты, причем каждый раз другой. Оформление тоже было разным, а потому можно было смело утверждать, что все эти комнаты перекочевали сюда, на стеллажи, из разных домов.

Мы стали пристально разглядывать коробку за коробкой, поражаясь искусству неизвестного нам оформителя. Все детали интерьера были выполнены безукоризненно. Миниатюрная мебель, микроскопического размера тюбики с помадой, крохотные флаконы духов, туфельки с расстегнутыми ремешками, комоды с выдвинутыми наполовину ящиками. Маленькие фигурки людей с настоящими волосами и ресницами лежали в самых разных, порой весьма странных позах. А в одной из коробок фигурка сидела в согбенной позе на ободранном стуле, обитом какой-то тканью, похожей на старый плед. Судя по всему, за образец был взят стул, который сейчас стоял возле окна. Прямо над стулом висел настенный календарь. Верхние листки были загнуты вверх, и легко читалась текущая дата, проставленная крупными черными буквами и цифрами: Май 1953 года.

– А что же в этой?..