Музыка войны

Лишь только они въехали в жилые благоустроенные районы, как смесь странных, противоречивых ощущений начала обуревать Карину: всюду сновали пожилые англичане, чаще мужчины, англичанки почти не встречались. С одной стороны, это было неудивительно: здания все были не дешевыми, уютными, двух или трехуровневыми, с бассейнами и чудесными садами, изумрудные лужайки которых и обильная растительность не оставляла сомнений о высоких доходах владельцев или арендаторов: сколько дорогостоящей воды уходило на одну только поливку растений!

Но с другой стороны, Карине казалось диким то, что на пути встречалось много стариков под руку с темнокожими детьми. Если бы дети были смешанными, с более светлыми оттенками кожи, она бы не усомнилась в их происхождении, однако все они: и девочки, и мальчики – были черными, как звездное небо, будто не единой капли белой крови не опустилось в их жилы при зачатии.

«Какие сильные гены!» – Подумала Карина про себя, пока не догадывавшаяся об истинной картине происходящего, потому что была задавлена гнетущим чувством собственного предстоящего разочарования. Она не сомневалась, что найдет мужа в объятиях знойной мулатки и, возможно, в том же доме будут его незаконнорождённые дети. Как он только мог променять Карину, еще совсем молодую, белокожую, светловолосую, говорящую на прекрасном английском – на африканку? Была ли это форма какого-то извращения? На ней женился, чтобы представлять друзьям и не стыдиться жены, а сюда приезжал за утехами? Но ведь он был так стар, вдвое старше Карины, зачем нужны ему были эти странные связи, зачем? Человек в таком возрасте должен осознавать близость и неминуемость конца, он должен задуматься о свершенном за жизнь, всегда недостаточно благим, недостаточным… для пропуска на небеса.

Карина брела по улице, разглядывая дома и прохожих. Навстречу ей шел англичанин, лысый, с редкими длинными седыми волосами, прикрывающими кожу головы. Лицо его, обгорелое, было все покрыто пигментными пятнами, как и руки, и дряблые ноги, выглядывавшие из не по возрасту коротких шортов. За руку он держал африканскую девочку, черную как сама ночь, с потухшим взглядом и как будто натянутым, напуганным лицом. Мороз пошел по коже Карины, когда англичанин повернулся к девочке и одарил ее самой мерзкой из улыбок, какую она только видела в жизни. Так не улыбаются невинным детям! Так не улыбаются даже женам!

Рука невольно потянулась к горловине ее шелковой кофты, чтобы раскрыть одну пуговицу, Карина почувствовала, что дышать стало труднее. Неужели опять с ней случится один из ее приступов? А ведь она так подготовилась к жаре, надела белые вещи с длинным рукавом и длинным подолом, шляпу с огромными бортами, закрывавшими все лицо… Пот ручьем стекал по носу, прыскал с бровей на щеки. Вот странная пара прошла мимо, лишь девочка оглянулась и долго провожала Карину тоскливым взглядом, но та не знала об этом: Карине становилось хуже.

Она замешкалась у одного из домов с высокими окнами в пол, достала салфетку и стала обтирать лицо, пить воду. Затем она прислонилась лицом к высокой живой изгороди, заслонявшей сад, чтобы вдохнуть прохладу зелени, как вдруг что-то настолько чудовищное привлекло ее внимание в саду, который был виден теперь сквозь листья куста весь, как на ладони, что Карина чуть не захлебнулась. Она кашляла и кашляла, но лишь только пришла в себя, как побежала скорее к дому Джона. Она должна была узнать правду, какой бы ужасной та ни была!

По нужному адресу глазам ее предстал ничем не выделявшийся среди других белый дом в два этажа с бассейном и небольшим цветущим садом. Отворив калитку, Карина осторожно подошла ко входной двери, затем бесшумно отворила дверь и проникла внутрь, чтобы уже в гостиной застать Джона за развращением двух малолетних детей, один из которых, мальчик, сидел на полу и ревел, пока его сестра была во власти английского чудовища.

– Что здесь происходит?! Оставь этих детей в покое! – Воскликнула Карина, и все взгляды тут же устремились на нее. Джон ослаб, забыв про все и тут же захлопал удивленно глазами, девочка, высвободившись, убежала наверх, следом за ней и ее брат. – Ты… ты… больной извращенец! Как ты мог? Это ведь твои дети, как ты можешь приставать к собственным…

Наконец Джон оправился от удивления, он уже не выглядел сгорбленным стариком, наоборот, он расправил плечи и развалился на диване, закинув нога на ногу. Он весело и хитро улыбался жене. Самое обстоятельство, что ему было ничуть ни стыдно, ни даже страшно, что Карина узнала его жуткую тайну, ошеломило ее: какая сила, какой козырь в рукаве придавали этому больному недочеловеку столько смелости и уверенности в собственной безнаказанности?

– С чего ты взяла, что это мои отпрыски?

– Что… Тогда чьи это дети?

– Так… местные…

– Вы что здесь все, с ума посходили? Я всю дорогу видела таких же стариков, как ты, с этими детьми… Вы что, сюда для этого приезжаете?