Музыка войны

– Все сложнее. Чиновники, которые отвечают за все эти премия и фонды, вершители судеб театров, спектаклей, художественной прозы, а главное, кинематографа – все они получают основную зарплату не здесь, а «там». А в обмен за американскую щедрость – они выбирают те сценарии и книги, какие просят «там», и уже фильмы снимают за счет государства. Но это не те фильмы, книги и так далее, что нужны нашему государству. То есть мы сами себя съедаем изнутри.

– Бред! – Артур даже рассмеялся, настолько надуманным показалось ему объяснение Леши.

– Отчего же бред? Ведь ты помнишь Машу не лучше меня. Уж какой преданной поклонницей всей этой псевдокультуры она была, но даже она наконец раскрыла глаза и прозрела.

– Только не совсем так, как нужно было. – Заметил я.

– Да бред это все! Маша обыкновенная дурочка, склонная к эпатажу. Решила тебя впечатлить, напридумывала глупости. – Заключил Артур.

Леша было смутился, помолчал полминуты, но новые доводы, стремительным потоком пришедшие на ум, заставили его говорить с необыкновенной горячностью.

– Погоди! Если бы она хотела меня впечатлить, то, наоборот, скрыла бы то обстоятельство, что стала знаменитой не благодаря своим талантам, а исключительно благодаря четкому следованию техническому заданию американских кураторов.

– И все равно, я ни за что не поверю во все эти ваши теории заговоров. Нет никаких заговоров.

– Но то, что Маша рассказала о закулисье этих Кузнечиковых, прекрасно объясняет, как на сценах государственных театров могли ставить подобный… отвратный ужас. – Заметил я. Как бы мне ни хотелось согласиться с Артуром, а все же Лешино объяснение как будто приоткрывало завесу и давало долгожданные ответы на многие мои вопросы к отечественной и западной культуре в том числе. Ведь схожие мракобесные пьесы шли и в театрах Германии, Англии, Румынии.

– Да и вообще тематика книги звучит как бред. – Не сдавался Артур. – Откуда ты знаешь, что она не придумала все это? Извращения для детей! Кто допустит подобное к печати? Сказки это все!

– Да нет же! – Не отступал Леша. Он говорил с особенным жаром, потому что его, вероятно, задевала поверхностность и некоторая ограниченность воображения нашего друга. – Она написала книгу про пионеров… туда добавила столько пошлости, просто жуть. И ее издали, она даже книгу мне показала. Сейчас я кину тебе ссылку.

– Про пионеров? – Артур вновь засмеялся. Даже он, человек, давно в душе отрекшийся от советского прошлого и собственной страны, не мог допустить мысли, что Машин рассказ, как и ее книга, имели право на существование. – И пошлость? Да кто такое читать-то будет? Это как… я не знаю… В торт добавить горчицу, мясо и… отходы.

– В том-то и дело! – Воскликнул Леша, и широкая улыбка торжества засияла на его лица. – В том-то и вся суть! Никто, как призналась Маша, не стал бы читать это мракобесие, но ее издательство потратило сотни тысяч долларов на продвижение ее «шедевра» среди подростков. И тираж в двести тысяч книг более-менее раскупили. О ней говорили во всех социальных сетях.

– И много она на этом заработала? – Спросил я.

– Гонорар у нее был хороший, но само издательство после этого почти обанкротилось, ушло в глубокий минус…

– Потому что стоимость продвижения многократно перекрыла прибыль?

– Именно!

– Так-так! Получается, она больше не будет писать, а издательство закроется?

Я готов было вздохнуть с облегчением и порадоваться тому обстоятельству, что такие подлые дела получили столь благополучное завершение, но не тут было.

– Как бы ни так! – Воскликнул Леша. – Кто-то из Штатов сделал огромный транш издательству, и оно вновь на плаву. Хуже того, Маша получила новый заказ на продолжение своей мерзкой истории. Гонорары ее стали выше, а бюджет на продвижение – еще больше.

Но Артур, казалось, хоть и был смущен рассказом Леши, а все же не мог или не хотел до конца поверить ему. Он с усмешкой смотрел на нас, будто подтрунивая над тем, как легко мы поверили в столь многоступенчатый вымысел несносной Маши. Но моя мысль, немного успокоившись, уже унеслась в совсем другое направление, и я не постеснялся высказать ее:

– Значит, она станет еще более знаменитой. Может быть, даже войдет в историю литературы как осквернитель всего святого, как лицемер, делец от искусства. Или, наоборот, потомки будут славить ее, продолжая заблуждения предков. Страшно подумать: мы знали такого человека, дружили с ней, поддерживали ее!

– Все эти теории заговора не для меня. – Опять повторил вдруг Артур. – Я ни за что не поверю, что существуют в мире какие-то заговоры. Не думал, Лех, что ты, оставшись в Москве станешь рассуждать все больше, как «ватник».

По всему выражению лица друга я понял, что он обиделся на это лишь отчасти шуточное оскорбление. Я хотел согласиться с Артуром, как и всегда желая поддержать точку зрения Паншояна намного больше, чем точку зрения Леши, но, увы, не мог: здравый смысл препятствовал тому.