Музыка войны

Я услышал достаточно, и, так и не подсев к женщинам, прошел мимо, сделав вид, что не имел никаких намерений познакомиться с ними. Однако отступать было поздно: в конце линии лежаков не было подъема наверх, и мне пришлось расположиться на лежаке. На душе стало против воли особенно тяжело, и самая странность заключалась в том, что я еще сам не понимал, что именно так угнетало меня. Темное море будто совсем взбесилось и теперь особенно рьяно и быстро билось о рваный и острый берег, словно ругаясь и с ним, и с нами. На лазурном небе быстро пробегали слоистые облака, то заволакивая на несколько минут золотистый шар солнца, то открывая его.

Наконец, мысли, бывшие много минут как эти всплески и брызги, разрозненные и разбитые, собрались воедино: Катя! Девушку звали, как и ее. Она была такой же темноволосой, высокой и стройной, как она. И она была такой же патриоткой. Что это было: судьба или рок – что толкали меня в бездну противоречий и неразрешимых споров с самим собой? Будто кто-то сверху бил меня лбом о скалистую стену, пока до меня не дойдет какая-то важная, жизнеобразующая мысль, пока я не прозрею, пока не пробужусь от тяжкого сна, сковавшего меня посредством хлопот, рабочих задач, лени, усталости, выпивки, бессмысленных и отупляющих посиделок с друзьями и не менее бессмысленных свиданий с женщинами, которые были неспособны составить мое счастье и счастье которых был неспособен составить я.

В то самое мгновение мне показалось, что мысль, та самая мысль, которую рок заставлял меня постичь, заключалась в том, чтобы не уступать и держаться подальше от таких людей, как моя муза, моя возвышенная и непогрешимая Катерина.

В любом случае, какой бы хорошенькой ни была эта новая знакомая, она не была и вполовину так же прекрасна, как моя Катя, а если последнюю я счел недостойной себя, то уж тем более и новую Катю нужно было отвергнуть сразу.

Занятый этими размышлениями и созерцанием беснующегося, словно пляшущего и бьющегося в смертельной схватке моря, я совсем не заметил, что Катя обиделась на подругу из-за ее потока насмешек, собрала вещи и ушла к бассейну. Впрочем, мне это было уже все равно. Плавать в бассейне не было ни малейшего желания, оттого я, как завороженный, следил за волнами, за гребенчатыми вихрями и раскатистыми ударами воды о камни, то и дело вытирая с лица прилетавшую пену. Отчего злая, соленая стихия так влекла меня, отчего притягивала взор, мне было невдомек.

В эти самые минуты и произошли события, о которых я упоминал прежде, события, изменившие всю мою последующую жизнь. Краем глаза я заметил, что возле Яны появился сын хозяина отеля, молодой турок с раскосыми хитрыми и, как мне показалось еще в первый же день, наглыми глазами. Из-за шума моря я не слышал, о чем они говорили, но что-то в выражении лица Яны заинтересовало меня: казалось, разговор у них выходил неприятным. Вдалеке на краю пляжа разместилась пожилая пара немцев, но им, казалось, не было никакого дела до русской женщины и молодого турка, если кто и мог проследить за тем, чтобы ее не обидели, то это был я – как бы она ни была неприятна мне.

Неужели юный работник так грубо навязывал свое обществе гостье отеля? Мог ли он забыться настолько? И действительно, только тут я понял, что это было самое вероятное объяснение их спора: Яна, пусть была старше Кати, а все же еще молода, пусть была полновата, особенно ее руки, все же она не была отталкивающей. Скорее наоборот, купальник открывал большой бюст, о каком ее худая подруга и мечтать не могла. Что еще нужно было молодому мужчине, решившему вовлечь женщину в сугубо краткосрочные отношения? Поставив себя на место турка, я наконец сообразил, почему из всех женщин он выделил и выследил именно Яну.

С улыбкой на лице я ждал, когда турок наконец поймет, что та не была ему рада и уйдет, обиженный отказом. Быть может, она не хотела отвечать ему взаимностью, потому что стеснялась меня, и если бы я не пришел на пляж, настроение ее было бы другим? А впрочем, так ли это было важно? Истины я все равно знать не мог. Но минуты тянулись, а турок не уходил, хотя лицо Яны становилось все темнее и злее. Я чувствовал, как в груди у меня что-то закипало от напряжения и странного волнения, я уже не мог лежать, я привстал и сел, свесив ноги на камни, точно готовясь к прыжку.

Вдруг турок встал и сделал вид, что отходит от Яны. Она же, успокоенная, вновь откинулась назад на лежаке. Тогда-то парень сел на корточки и принялся массажировать ей плечи. И хотя я не услышал крики Яны из-за шума волн, нетрудно было догадаться, что она кричала. Она принялась отбиваться от назойливого ухажера, а он в ответ только нагло усмехался. И вот уже через несколько мгновений, сам не поняв, как так вышло, я оказался между Яной и турком. Он пятился назад, а я, никогда не бывший ни спортсменом, ни силачом, грубо толкал его, пока не довел наглеца до ступеней, по которым он взлетел вверх, быстро скрывшись из виду.