Музыка, вперед!

Венацца, де Беллис и Бергасси выпивали у Бонакки. Увидев в окно Джанни, бредущего по улице руки в карманах, с блаженной улыбкой на губах, они окликнули его, чтобы предложить стаканчик белого вина. Венацца рассказал, как он поймал сапожника у себя в сарае, и заключил:

– По-моему, он совершенно свихнулся. Боюсь, что он нам еще доставит хлопот.

– Нельзя же убить этого идиота!

– Нет, но необходимо постоянно следить за его происками. С таким рвением он скоро найдет дона Лючано, и тогда нам не поздоровится, особенно твоему отцу, Джанни.

– Но мой отец не убивал Криппа!

– Верю, но полицейским нужно только отыскать доказательство преступления, чтобы забрать Аттилио. На твоем месте, сынок, я не выпускал бы Виргилия из виду, ходил за ним как приклеенный, пока не уедут полицейские. Они ведь не станут сидеть в Страмолетто до конца войны.

– Согласен, где сейчас Виргилий?

– Асканио встретил его двадцать минут назад около дома Терроти.

– Это плохо.

– Так поспеши!

Пепе не нашел своего врага у священника, и дон Фаусто дал ему совет не пренебрегать осторожностью. Но старик не слушал его, он прямо шел к намеченной цели. Он притворился, что не видит стоящую на пороге своего дома Изабеллу, так как боялся упустить время. Но Изабелла разгадала его хитрость.

– Эй, Арнальдо!

Если бы она назвала его Пепе, он скорее всего не обернулся бы. Но Арнальдо… Это имя, выплывшее из сумрака давно ушедших лет, зацепило его, как рыбку на крючок.

– Чего тебе?

– Зайди на минутку, надо поговорить.

– Я спешу.

– Когда тебе чуть меньше ста лет, спешить уже некуда.

Поворчав, он последовал за ней, он никогда не смел ее ослушаться. Войдя в дом, Изабелла приказала Марио, Бьянке и Авроре оставить их наедине. Они повиновались. Слегка обеспокоенный, Пепе попытался сострить:

– Не знаю, прилично ли нам оставаться наедине без присмотра. Что о нас подумают?

– Сядь. Говорят, ты решил прикончить Пицци?

– Да.

– За то, что он ударил тебя в моем присутствии?

– Да.

– Ты боишься, что я перестану тебя уважать?

– Да.

– Ты знаешь, что я никогда никого не любила, кроме тебя. И я буду любить тебя до самой смерти.

У Пепе стоял комок в горле. Он пробормотал:

– Я тоже, Белла.

Похожая на желтый виноградный лист рука Беллы закрыла сморщенную, как лапка ящерицы, руку Пепе.

– Ты не подумал, к чему это приведет? Я не хочу, чтобы он убил тебя первый. Нас теперь только двое, Пепе. У детей своя жизнь. Только мы можем помнить… Ты понимаешь?

– Кажется, да.

– Если ты умрешь, что станет со мной?

– Но я старше тебя, Белла. Я должен уйти первым. Это справедливо.

– Послушай. Я скажу тебе то, о чем никто не подозревает. Каждый вечер я молю Бога, чтобы он позволил нам уйти вместе.

Пепе уже давно не мог плакать, иначе он бы разрыдался. Чтобы скрыть волнение, он закричал:

– Ты должна была рассказать мне это шестьдесят лет назад! Никогда я не пойму, почему ты предпочла мне этого ничтожного типа Томазо?

– Упрямый осел! Я его не выбирала! Я вышла за него, потому что больше никого не было! Но любила я тебя!

– Ты любила меня, а спала с другим, с этим бандитом Томазо!

Она счастливо засмеялась:

– Даже спустя девяносто лет ты еще ревнуешь?

– Конечно, ревную! Потому что в эту минуту ты бы находилась в моем доме, а не в этом!

– Мне кажется, что это твой дом, потому что я все время думаю о тебе. Хочешь меня поцеловать?

– Почему бы нет?

Он прижал ее к себе и, закрыв глаза, представил себе смеющуюся девушку, о которой он мечтал там, во Франции. А она, уткнувшись в красную рубашку, воображала, что ее обнимает красивый молодой парень, рассказывающий ей свои подвиги вечером в кафе. Вошли Марио и Бьянка с дочерью.

– Вас нельзя оставить одних ни на минуту, чтобы вы этим не воспользовались!

Влюбленные отстранились, немного смущенные тем, что их застали врасплох. Веничьо объявил новость:

– Джанни берет в жену Аврору, а Пепе может жениться на Белле. Что ты на это скажешь, Пепе?

– Я скажу, что давно пора поженить наших голубков, чтоб им не пришлось испытать того же, что нам с Беллой. Но это не помешает мне сказать, что твой дед Томазо был отъявленный негодяй!

Глядя вслед удаляющемуся вояке, Бьянка вздохнула:

– Могу поклясться, что ему не больше пятидесяти.

И бабушка Белла ответила:

– Ему еще меньше.

Виргилий вновь и вновь возвращался на тропинку, ведущую в грот Трех Фей. Преступники не могли унести труп, не оставив следов. Изнуренный до предела, но с горящими глазами, он упорно вглядывался в землю, но каменистая поверхность не хранила отпечатков. У него начался нервный тик. Весь мир был против него, но он выиграет эту партию и, став мэром, заставит Страмолетто повиноваться ему. Он бы не обратил внимания на играющих малышей, если бы не услышал, как они напевают что-то вроде погребальной молитвы. Он не сразу уловил смысл сценки, которую дети разыгрывали с живым интересом. Маленький Тино де Беллис, вытянувшись, лежал на земле с закрытыми глазами, скрестив руки на груди. Он определеннр изображал мертвеца. Розанна и Паоло Бонакки и Ева Бергасси покрывали своего товарища ветками. Заинтригованный, сапожник спросил у Евы:

– Что это с Тино?

– Тино умер. Бедный Тино…