Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи

Социал-фашистская Германия213 причислила Баха к лику официальных «святых» от буржуазии. … Значение Баха для пролетарской культуры – огромно. … Критически усваивая колоссальное музыкальное наследство Баха, вскрывая всю его противоречивую двойственность, сознательно отбрасывая именно те «темные» стороны творчества, которые явились необходимым результатом влияния мрачной эпохи Баха, пролетариат широко использует ту могучую действенность скрытых сил буржуазно-плебейского движения, которые лежат в основе творческой деятельности великого композитора214.

Хубовские характеристики Баха прямо восходят к Энгельсу, который во введении к «Диалектике природы» назвал хорал «Ein feste Burg ist unser Gott» («Господь – наш оплот») «Марсельезой XVI века»215, перефразировав выражение Г. Гейне «Марсельеза Реформации», адресованное тому же хоралу216. Энгельсовское определение и его идеологическое удобство во многом способствовали живучести этих оценок.

«Борьба» за Баха по необходимости усиливается после 1933 года, когда пришедшие к власти нацисты еще больше идеологизировали как саму историческую фигуру Баха, так и его музыку. В юбилейной статье «Правды» фиксируются основные тезисы, выработанные по отношению к его наследию. Все они сопряжены с современным политическим и идеологическим моментом. В них находят отражение и начавшаяся борьба за «песенность» в советском музыкальном искусстве, и не завершенные еще поиски общих начал музыкального языка с вербальным, и, наконец, открытое противостояние национал-социализму:

В творчестве Баха отражены отголоски немецкой народной песни. Это – факт, твердо установленный большинством исследователей. Музыкальный язык Баха насыщен оборотами народной речи, интонациями немецкого крестьянина и мелкого горожанина.

… Руки прочь от Баха!217

В 1934 году в свет выходит русский перевод давней монографии А. Швейцера о композиторе, правда, изрядно сокращенной даже по сравнению с более поздним и тоже усеченным русским изданием 1965 года218. В предисловии к книге Иванов-Борецкий объяснял:

Книга Швейцера приобретает сейчас тем большее значение, что в современных на Западе трактовках проблемы Баха нет недостатка в противоположность Швейцеру в подчеркивании и вынесении на первый план конструктивных моментов творчества Баха; такая, «аэмоциональная» концепция Баха тесно связана с так называемым «Юношеским музыкальным движением» в Германии, коренящимся в фашизме, и, конечно, глубоко нам чужда219.

Так не только сама музыка Баха, но и интерпретация ее с позиций религиозной символики, разработанная Швейцером – который был, напомню, не только музыкантом и врачом, но и протестантским богословом, – ставится на службу задачам дня. Об идеологическом значении, которое приобрела «эмоциональная» трактовка баховского исполнительского стиля, свидетельствует эпизод из будней музыкального образования середины 1920-х, рассказанный несколькими десятилетиями позже. Главная героиня его в недалеком будущем станет героиней для всей Советской страны – это знаменитая летчица Марина Раскова (1912 – 1943), один из символов своей эпохи. Ее мать вспоминала, как, будучи ученицей детского отделения консерватории, Марина усердно училась играть на рояле: