Музыкальная шкатулка Анны Монс

В парке было хорошо.

Жара еще не накатила, и от близкого фонтана тянуло приятной прохладой. Девчонка, сидевшая рядом с ним, не вызывала у него раздражения. Напротив, она рассказывала о вещах, о которых вроде бы полагалось знать, так что Игнат почти не чувствовал себя ущербным.

Ну да, по истории у него законный трояк был.

Как и по физике, химии, биологии… неуч он, что уж тут поделаешь. Ну, не лезла абстрактная наука в его голову, несмотря на все усилия преподавателей. Отца он расстраивал… маму… ей все казалось, что Игнат плохо старается.

Ксюша ела ежевичное мороженое с видом задумчивым донельзя.

– Знаешь, – сказала она, облизывая верхнюю губу, – он и правда мог бы подарить ей шкатулку… ну, Петр увлекался всякими такими штуками… диковинами… и мастером был неплохим… если, конечно, историки не врали. И тогда выходит, что… что это очень дорогая вещь. Я бы сказала, бесценная, но сейчас все свою цену имеет, так что – дорогая.

– И как она попала к Перевертню?

Ну, не верить же в самом деле в чудесное наследство!

– У Анны Монс были брат и сестра, оставшиеся в России. Брат, кстати, стал любовником Екатерины Первой… правда, потом его казнили. А сестра была фрейлиной… ей тоже досталось. Ее даже кнутом прилюдно били на площади, а потом и вовсе сослали в Сибирь. Правда, позже вернули… и, если шкатулка попала к кому-то из них, она, значит, осталась в России. Перешла к их детям, законным или нет… а от детей – и дальше.

Пока однажды не оказалась в руках Перевертня, впрочем, чтобы из рук этих вскоре выскользнуть.

Интересный вариант, однако! И нуждающийся в проверке, правда, Игнат понятия не имел, как проверяются подобные штуки. Но есть у кого спросить.

Надо же… папа – реставратор! Мама – специалист по фрескам. Дедушка – переводчик с мертвых языков… и еще – бабушка, археолог. А сама Ксюша, выходит, белая ворона в разноцветном семействе? И по виду ничуть данным фактом не тяготится.

Секретарь.

Или секретутка, как Ленка выразилась. Еще и заявила, чтоб Игнат выбирал, кто ему дороже! Ушла, хлопнув дверью, телефон отключила, обычные бабские фокусы, которые она не раз использовала, пытаясь доказать ему, кто в доме главный. И ведь раньше у нее это как-то получалось.

Приходилось думать, как помириться, искать подходы, названивать ей, слать эсэмэски, выпрашивая прощение… и потом пробиваться сквозь стену ее обиженного молчания, уговаривая Леночку забыть о ссоре.

А сейчас вдруг – стало лень.

Пусть себе… охота ей в оскорбленное достоинство играть – дело ее, у Игната другое занятие имеется.

– В общем, так: ты сейчас к себе отправляешься, и никаких гостей больше, ясно? Про шкатулку спроси, авось и получится разузнать что-то.

Рыжая кивнула, но вид у нее был донельзя рассеянный. Слышала ли она его? А если слышала, то прислушается ли к голосу разума? Нет, псина у нее, конечно, отменная, громадная, как танк, и выглядит внушительно. Только рассчитывать на то, что один вид собаки отпугнет убийцу, не следует.

Тот, кто хочет избавиться от Ксюши – если, конечно, он действительно хочет именно избавиться, – найдет способ устранить и это препятствие. По-хорошему, девчонку следовало запереть в надежном месте, ненадолго, на пару-тройку деньков, пока Игнат не разберется с этим делом, но вот знать бы, где это надежное место находится!

К себе везти? С Ленкой точно истерика приключится.

Да и эта… вряд ли обрадуется.

Нет, замки на двери теперь хорошие, дверь – прочная. И если Ксюха головой будет думать, все обойдется.

– Смирно не получится, – сказала Ксюха, поднимаясь со скамейки. – У меня собака. Ее выгуливать надо. И вообще… я не понимаю, что ему от меня нужно?

Игнат этого тоже не понимал, но непонимание свое оставил при себе. На нынешний вечер у него имелись иные планы, касавшиеся внезапной смерти Оленьки. Если разобраться, то с этой самой Оленьки все и началось. А еще невесту Стаса отыскать бы не мешало, если она, конечно, не плод Эллочкиного богатого воображения.