Музыкальная шкатулка Анны Монс

Звонок раздался в полшестого утра. Ксюша не услышала бы его, если бы не Хайд. Он подошел к кровати и толкнул Ксюшу влажным носом.

– Отстань.

Отставать Хайд не умел и, захватив край одеяла в зубы, потянул его.

– Ну что опять?

Тогда-то она и услышала дребезжание телефона. А заодно – и время увидела… полшестого.

– Алло? – Ксюша почесала Хайда за ухом и зевок подавила. Зевать в трубку – это крайне неприлично.

– Ксюшенька? Ксюшенька, это ведь ты, девочка?

– Я.

– Это Виктория Павловна…

Хайд вздохнул, когда из-под кровати выбралось лысоватое дрожащее существо, лишь по недоразумению числившееся собакой.

– Ксюшенька, солнышко, ты одна?

– Одна, – сказала Ксюша и, наклонившись, подняла псинку. Та благодарно свернулась на кровати, поджав тонкие лапки под тельце.

Почему-то ей стало грустно.

Ксюше не хотелось верить, что человек, с которым Ксюша была знакома несколько лет, вдруг оказался совсем не таким, каким ей представлялось. И ладно бы Стас, о мертвых плохо не говорят, но Виктория Павловна… она пекла пирожки и делала запеканку из тыквы по особому рецепту, который хранила в тайне, хотя особо никто и не пытался его выведать. И запеканка была сладкой, даже приторной, но все хвалили, не желая огорчать милейшую Викторию Павловну.

И сочувствовали, что дочь у нее такая… неудачненькая, ни на что сама не способна…

– Что-то случилось? – Ксюша села, Хайд пристроил голову на ее коленях. Нет, он не ревновал к мелкой чужой псине, скорее уж воспользовался удобным моментом.

– Случилось… не могу говорить, это со Стасиком связано… и еще с тем его делом… неприятная, грязная история.

Это Ксюша уже успела понять.

– Моя девочка… я только сегодня узнала… она не виновата! Но подумают на нее!

Виктория Павловна громко и часто дышала.

– Давайте по порядку, – предложила Ксюша.

– Приезжай! Я… я в конторе… приезжай, и я все тебе расскажу.

В трубке послышались короткие гудки, и Ксюша, поднявшись с постели, спросила:

– Она меня совсем за идиотку держит?

Хайд, естественно, не ответил.

Будить Игната в такую рань было несколько неудобно, но Ксюша здраво рассудила, что не следует игнорировать этот звонок, равно как и отправляться на встречу в гордом одиночестве.

Она вежливо постучала в дверь, а когда ответа не последовало, решилась войти.

– Утро доброе, – громко сказала Ксюша, а Хайд, громко цокая когтями, просто подошел к кровати и прикусил Игната за пятку.

– Извините, – Ксюше было жуть как неудобно, а еще – смешно, потому что пятка спряталась под одеялом, а Хайд одеяло попытался стянуть. – Я понимаю, что сейчас очень рано, но мне позвонила Виктория Павловна и попросила приехать.

– Куда?

Голос Игната прозвучал мрачно.

– В контору…

– Сейчас?

– Ага… и, наверное, надо ехать?

– Наверное, надо. Изыди, монстр!

Хайд вяло шевельнул обрубком хвоста, показывая, что чувство юмора Игната он оценил.

– Она сказала, что ее дочь ни при чем… – Ксюша вышла, потому что было бы крайне неприлично мешать человеку одеваться. – Что ее случайно втянули.

– Конечно… – произнес Игнат, выглядывая из спальни. – Готова?

Всегда готова.

Игнат выглядел взъерошенным, сонным и очень-очень злым. А обнаружив, что его замечательная машина облита ярко-оранжевой краской, которая, ко всему прочему, и подсохнуть успела, добрее он отнюдь не стал. Он выругался, громко и от души, покосившись отчего-то на Ксюху.

Подозревает, что это она машину изуродовала? Да Ксюша в жизни так не поступила бы.

– Ленка, – Игнат потер пальцем оранжевое пятно. – Дура… истеричная дура. Садись.

– Мы все-таки поедем?

– Естественно, мы поедем… Нет, ну скажи, почему вы, бабы, такие дуры?