Музыкальные вечера в Дахау. «Променад» по аппельплацу и лагерштрассе

8 июня 1941 г. замначальника штаба ОКВ генерал Варлимонт подписал директиву ОКВ № 44822/41 от 6 июня 1941 года «Указания об обращении с политическими комиссарами». Именно эта директива в большинстве источников названа «приказом о комиссарах» (Kommissarbefehl). Некоторые исследователи таковым документом считают директиву главной ставки фюрера от 12 мая 1941 года «Обращение с захваченными в плен политическими и военными русскими руководящими работниками», а также директиву, направленную Гитлером в адрес ОКВ 31 марта 1941 года (Kommissar Erlass – Указ о комиссарах). Согласно этим документам комиссары Красной Армии подлежали расстрелу на месте, поскольку считались «подлинными носителями большевистской идеологии» и «представляли особую угрозу германской безопасности».

В вермахте насаждался демонический образ политрука – «красного угнетателя», который под «дулом пистолета гнал красноармейцев в бой». В инструкции, изданной ОКВ, говорилось: «Каждый, кто взглянул в лицо любого красного комиссара, узнает, что такое большевизм. Мы бы оскорбили животных, если бы отыскали их черты в этих еврейских рожах». Войскам внушалась мысль, что комиссары являются инициаторами азиатских методов ведения войны, поэтому к ним следует относиться со всей беспощадностью, а соблюдение в отношении комиссаров международных законов недопустимо. Они не являются военнопленными и после сортировки подлежат уничтожению (Felix Romer).

«Приказ о комиссарах» приравнивал советских политруков к партизанам. Слово «комиссар» в нацистской терминологии фактически было синонимом слова «еврей». «Приказ о комиссарах» на начальной стадии войны способствовал тому, что часть политруков – по разным оценкам, от 7 до 8 тысяч – были уничтожены» (Жуков Д., Ковтун И. Русские эсэсовцы. – М.: Вече, 2010).

Из показаний генерала Варлимонта на Нюрнбергском процессе (МНП, документ СССР-263): «Гитлер заявил, что он предпринимает специальные меры против политических работников и комиссаров советской армии, война против СССР будет не обычной войной, это будет борьба противоположных идеологий. Поэтому политических работников и комиссаров Красной Армии нельзя считать обычными военнопленными. Я признаю документ, озаглавленный «Директивы об обращении с ответственными политическими работниками для достижения единообразия в линии поведения, согласно заданию, полученному 31 марта 1941 г.». В документе говорится, что советские политработники и комиссары, взятые в плен, должны быть выделены и уничтожены».

Письменные показания Варлимонта, Олендорфа (бывшего начальника III управления РСХА) и Лахузена (начальника отдела контрразведки абвера) подтверждают тщательность, с которой выполнялся этот приказ. Армия, гестапо, СС и СД, как показывают многочисленные документы, действовали сообща. «Интерес вермахта к выполнению приказа был настолько высок, что штаб одной из групп армий сделал в Берлин запрос: следует ли рассматривать политруков в качестве политических комиссаров и надо ли с ними обращаться соответственно? Этот случай весьма показателен, так как в «приказе о комиссарах» политруки вообще не упоминались. Запрос генералов вермахта способствовал тому, что политруков, которых в РККА было гораздо больше комиссаров, также стали включать в расстрельные списки» (Штрайт Кристиан. Вермахт и советские военнопленные в 1941–1945 гг.).

«Приказ о комиссарах» 8 июня 1941 г. разослали в группы армий. Учитывая содержание приказа, был установлен необычайно строгий порядок сохранения его в тайне: письменные экземпляры поступали только в штабы армий и выше, а на более низком уровне приказ распространялся устно. За несколько дней до нападения на СССР «приказ о комиссарах» стали зачитывать в войсках, причем его интерпретация была доверена средним командирам. Их понимание задачи нередко было куда более широким, чем сам приказ (R"omer F. Der Kommissarbefehl. – Paderborn, 2008).