Музыкальный инстинкт. Почему мы любим музыку

Мозг упорно настаивает на «связывании» обертонов в один четко различимый звук. Если один из гармонических призвуков расстроить с помощью электронных манипуляций, то наша когнитивная система сначала будет отчаянно пытаться решить проблему расстроенного гармонического призвука, разыскивая новую основную частоту, которая «подходит», даже если ее не существует: то, что мы слышим, не расстроенный гармонический призвук, а звук с другой высотой. Только когда расстройка будет достаточно большой для того, чтобы оставить поиски компромиссов, мозг признает поражение и примет «плохой» гармонический призвук как отдельный звук. Некоторые перкуссионные инструменты естественным образом производят обертоны, частоты которых не являются идеальным умножением основной частоты, – большинство колоколов, например, обладает такой характеристикой. Мозг не может найти простую схему смешивания обертонов в один звук, в результате у тона появляется неопределенная высота, а мы не можем точно сказать, что за нота звучит; такие звуки называют негармоничными. Дебюсси пытался воссоздать неопределенность высоты колокольного звука в композиции для фортепиано «Затонувший собор», где играются две группы из двух нот, до и ре в «диссонирующем» интервале большая секунда на расстоянии октавы (Рис. 3.20). Плохо сочетающиеся друг с другом пары гармонических призвуков создают нарушающий гармонию эффект.

Рис. 3.20 В «Затонувшем соборе» Дебюсси использует диссонанс, чтобы подражать негармоничному звуку колокола.

Гармонические призвуки продолжаются за пределами трезвучий первых шести компонентов. Седьмой может вас удивить, потому что это так называемая бемольная или минорная септима: для до это си-бемоль (или скорее очень близкая по звучанию к ней нота в зависимости от того, какая система настройки используется). Она не участвует в мажорной гамме, но тем не менее отстаивает свое естественное, хотя и отдаленное родство с тоникой. Если вы вставите си-бемоль в мелодию в до мажор, то она будет звучать неуместно – точнее так, как будто вот-вот что-то случится. Мелодия зависает на пороге тональности фа, потому что си-бемоль находиться в гамме фа мажор. Таким образом минорная септима звукоряда – это общеупотребительная точка модуляции тональности.

Натуральный звукоряд создает альтернативу циклу квинт для построения «математического» звукоряда от основной частоты или тоники, предоставляя «натуральное» основание для мажорного трезвучия западной музыки. Эту идею в в 1722 году выдвинул французский композитор и теоретик Жан-Филипп Рамо в «Трактате о гармонии». Он использовал математику натурального звукоряда, чтобы вывести фундаментальные законы музыкальной композиции на основании того, что считал естественными отношениями между нотами.

Но на самом ли деле мажорное трезвучие обладает привилегированным статусом: действительно ли мы слышим его как нечто натурально гармоничное – за счет того, каким образом оно встроено в сложные тоны? Совершенно непонятно. Хотя хорошо натренированное и чуткое ухо музыканта может различить шесть или даже семь отчетливых обертонов в сложном тоне, в целом обертоны значительно ослабевают после одного или двух, поэтому нельзя точно утверждать, что мажорное трезвучие отчетливо слышится в большинстве окружающих звуков и тем самым образует «особый» интервал по отношению к тонике. Я вернусь к этому вопросу, когда буду разбирать консонанс и диссонанс в Главе 6.