Музыкант и модель

– О, кто ж его разберет! Весь зарос кораллами, а внутри… – Том замахал руками, – рыбы-бабочки. – Бывалый путешественник наклонился, как подъемный кран, сложил вещи, посмотрел на часы. – Вы бы еще успели. Джек проторчит под водой, как минимум, минут двадцать.

– Его оттуда за уши не вытащишь, – добавила об инструкторе Марта.

Наверное, они все были давно знакомы. Тони занервничал. Ему хотелось спросить, по чему ориентироваться и как долго плыть до корабля, но Люсия была не очень-то настроена общаться. Как бы сообразив, в чем дело, лукавая Марта продолжала интриговать:

– Песок на дне совсем белый, как и сами кораллы…

– Да, это очень красиво, мы видели, – активно поддержала ее Люсия, к которой внезапно вернулось состояние восторженности.

– А бордовые и оранжевые цепи – чуть дальше. Сначала – розовые, а потом – все темнее и темнее, – довольно потер бороду Том.

Люсия повесила нос: если Тони уплывет без нее, ей будет неуютно в такой компании. Они, конечно, очень милые, но их обаяние сковывает ее по рукам и ногам. Тони посмотрел на хрупкие плечики, слегка порозовевшие от солнца, так неуверенно торчащие из-под мокрой, отяжелевшей копны волос, – и решил никуда не плыть.

– Хорошего понемногу, – объявил он, прижав к себе Люсию и неестественно широко растянув губы в знак дружеского расположения к попутчикам.

Молодые люди успели обследовать берег и окончательно успокоиться, пока команда аквалангистов собиралась в обратный путь.

Солнце клонилось на запад. Стало красочно, безветренно, жара перешла в ласкающее тепло. Вода, впитавшая в себя за день всю солнечную энергию, теперь щедро делилась ею с теми, кто скользил по ее глади. Белый катер шел медленно, тихо, будто боясь спугнуть еще не осевшие в памяти впечатления. Молчали. Ибо всего не расскажешь, да и зачем рассказывать? Прожитое вместе яркое мгновение позволяет еще какое-то время понимать друг друга без слов. Люсия почувствовала приятную усталость и положила голову на колени Тони. На горизонте темнели облака. Сочетание красного и синего будило в ней легкую, необъяснимую тревогу. Тело становилось ощутимее, и движения облаков отображались в душе едва уловимым покачиванием ее невидимых крыльев. Люсия вытянула руку. На сгустившем краски небе – тонкая кисть, серый контур в наступающей темноте. Больше легкости, непринужденный изгиб, указательный палец чуть в сторону. В ее воображении зазвучал несложный напев. Где-то она слышала такую последовательность нот – как бы кружащуюся. Словно рассматриваешь любимый предмет с разных сторон и видишь в нем при каждом повороте что-то новое. Пытаешься рассмотреть его получше, запомнить на всю жизнь очертания, а он – скользит, убегает, боится потерять загадочность. Но даже досконально изучив его: выяснив, из чего он сделан, подобрав точное название для его цвета, с линейкой и циркулем измерив формы, – не приблизишься к его познанию ни на йоту, потому что его суть – движение. Рука, если она устала извиваться в танце и лениво висит вдоль тела, – просто какое-то некрасивое образование: выпуклости косточек, овалы ногтей – и все. Но стоит отправить ее в свободный полет, смысл которого не сводится ни к какой практической пользе, ни к какому удобству, – и она превращается в птицу.

* * *

Тони появился в дверях с шампанским и двумя бокалами. Сидя спиной к нему, уткнувшись лицом в букет темно-красных роз, купленных по дороге в отель, его красавица пыталась бороться с легкой истомой – непременным следствием возвращения в очеловеченный уют ужина и ванной. Он невольно залюбовался ею: волосы распушились, белый шелк платья облегает невероятно тонкую, как у куклы, талию… Струящиеся складки подола, а из-под них – невольным откровением – немного пухлые, мягкие, розоватые подушечки пальцев ног.

Он постучал стаканом о бутылку, и Люсия повернулась, словно раскрывшись ему навстречу. Цветочек с длинными тонкими лепестками. Не уронить бы шампанское. Тони поставил поднос и нашел сквозь скользкую ткань – ее, живую, упругую и настоящую. Страшно прикасаться. Уплывет сквозь пальцы, как шелк. Люсия крепко прижалась к его губам мягким, ласкающимся ртом, но тут же выскользнула из его рук, чтобы одарить вниманием корзину с фруктами. Зашипела пена. Она пригубила бокал и вышла на балкон. Тони пошел за ней. Стало немного прохладно и очень темно.

– Смотри, – она обвела рукой окрестности, – за каждым листом по два глаза.

– А некоторые еще и с биноклями, – поддержал Антонио и посадил ее к себе на колени.

– Давай поить друг друга. – Проказница поднесла бокал к его рту.

Тони не успел вовремя сделать глоток, и у него на лице повисли пенные усы. Люсия засмеялась. Платье едва прикрывало ее плотную грудь и держалось сзади на двух маленьких пуговицах. Он провел кончиком языка вдоль узкой, уходящей в колышущуюся глубь ложбинки. Люсия, откинувшись, пила шампанское. В ее взгляде застыло нетерпеливое ожидание. Тони погладил перламутр пуговиц.

– Можно уложить сеньору в постель?

– А как же соглядатаи?

– Сегодня не их праздник.