Музыкант в Зазеркалье

предложили поменять всего несколько слов в его симфонии на

стихи Киплинга, а именно – Индию сделать актуальным тогда

Вьетнамом, а английских солдат переделать на американских. И

при этих уступках крупный чиновник гарантировал композитору

Ленинскую премию. На что Локшин ответил: «Я так и знал, что

найдутся непреодолимые препятствия для моей музыки».

Подумайте: он ведь мог писать симфонии, посвященные

комсомолу, целине и прочим святыням советского строя, как

это делали его коллеги. Но Локшин выбирал произведения

[ тексты для своих вокальных сочинений] , которые были обречены

на критику.>>

3. То, что Прохорову освободили в лагере от физической

работы (!), и то, что конвоиры ей попадались добрые – см.

с. 58–60 ее книги, а также статью: Пищикова Е. Суровая нить /

Русская жизнь, 28 сентября 2007 г.

4. Вольготная жизнь Вольпина в психушке (См.: Айхенвальд

Ю.А. Последние страницы. – М.: Изд-во РГГУ, 2003, с. 247.)

5. Вызов на очную ставку с Прохоровой ближайших

родственников отца и его лучшего друга. Это именно прием для

прикрытия настоящего агента. См. статью Игоря Маслова

(Новая газета, 26 ноября 2001 г.).

6. Активнейшее участие в дискредитации моего отца людей с

необъяснимостями в биографии.

Москва, октябрь, 2012

[1] Драматичная история с Шестой симфонией – в Интервью Виктора

Попова (см. ниже). Важность этого интервью как аргумента в дискуссии,

на мой взгляд, трудно переоценить. Я благодарен И.С. Пастернаку,

любезно предоставившему мне текст интервью, взятого им у В.С. Попова

в мае 2002 года и не вошедшего в его фильм «Гений зла». Текст

публикуется с небольшими сокращениями.

III.

В.С. Попов. Интервью после концерта (отрывок) [1]

Дело все в том, что действительно Локшин – это крупное явление

в нашей музыке, в русской музыке, крупное явление. И так мне

повезло, что в 70-е годы [я познакомился с Локшиным], благодаря

Рудольфу Борисовичу [Баршаю] как раз. Мы с ним в этот момент

активно работали, потому что у него был свой камерный оркестр, а

у меня хор мальчиков. Мы часто пели музыку Баха… И однажды

Рудольф Борисович мне сказал, что вот есть такая идея –

исполнить Шестую симфонию композитора Локшина. Я тогда,

естественно, почти ничего [о Локшине] не знал. Знал, что такой

композитор есть и знал, что находится он в довольно трудном

положении, потому что когда-то, написав кантату «Тараканище»,

попал в глубокую немилость в связи с тем, что нашлись такие

добрые люди, которые подсказали, что «тараканище – это наш

вождь и учитель». И поэтому, естественно, довольно трудная у

него была судьба и музыку его мало кто знал. И вот Рудольф

Борисович предложил мне исполнить Шестую симфонию, а

Шестая симфония написана на стихи нашего великого поэта

начала века – Блока. И поэтому с огромным удовольствием я

решил познакомиться с этой музыкой. И я пришел к нему

[Локшину] домой... Жил он недалеко от проспекта Вернадского, в

маленькой квартирке. Надо сказать, что условия жизни у него

были, конечно, весьма и весьма посредственные. Жуткий

инструмент, но он сел, стал играть и сразу захватил меня. Знаете,

потом с огромной радостью я работал со студенческим хором

института Гнесиных над этим сочинением, и мы должны были его

исполнить в открытом концерте. Но я уехал с детским хором

радио и телевидения на гастроли в Чехословакию. Когда вернулся,

ректор мне сказал, что этот концерт отменяется по рекомендации

райкома партии, куда он, видимо, сам и сообщил о предстоящем

концерте. И райком партии меня вызвал. Первый секретарь

райкома партии Киевского района, значит, сказал, что это

сочинение нельзя исполнять и оно не может быть исполнено в

концерте. Ну, естественно, у меня был скандал с ректором и после

этого я подал заявление об уходе из Гнесинского института, где