Музыкантша

— Доедайте и быстро спать, нечего уши здесь греть! — а потом обратилась к Анжеле: — Не спится на новом месте? Обычное дело, — она махнула рукой, — привыкнете потом. Плохо, что не надолго… Вы чем занимаетесь, если не секрет?

— Не секрет. Я на скрипке играю.

— О! Музыкантша, значит… Хорошая профессия. А жених ваш?

— Он — мой концертный директор. Организует гастроли и прочее…

— Ясно. Чайку?

— Можно.

Валентина налила чай и поставила чашку перед Анжелой.

— И что, много зарабатываете? А то мой Васька, старший, всё гитару просит. А я против, глупости всё это! — Валя сердито сдвинула брови на переносице. — Шофёром там, как отец, или строителем, это куда ни шло. А на гитаре всю жизнь бренчать…

— Достаточно на безбедную жизнь. — Анжела невольно улыбнулась. — Не мешайте парню. Если не его, само пройдёт. Успеет и шофёром, и строителем… Я вот что хотела спросить… вы не помните, лет двадцать назад семья тут одна жила у вас, приезжие. Муж, жена и дочка.

— Да помню, конечно, хоть и малая была… Ужас! Сгорели они, заживо. Ничего не осталось, всё прахом пошло… Неужели не знаете?

— Нет, — соврала Анжела, не моргнув глазом, — это сестра моей матери была, тётка. Как узнала, что мы в эти места собираемся, так просила разузнать всё. Как-то давно вроде Лида ей весточку послала отсюда.

— Да что же она на похороны не приехала? Ни единой живой души не было, из ихних родственников, я имею ввиду. Люди ещё всё судачили, как же так, ни родителей, никого нет…

— Да так получилось глупо. Мать мне потом призналась. Они обе из детдома были, потом поссорились сильно, жениха вроде не поделили. Отца моего. Лида, тётя моя, обиделась, вышла замуж за первого встречного, и потом они уехали. Кажется, у её мужа родственник здесь нашёлся. А я и не знала долго, что у матери сестра есть.

— Семеныч это, то есть родственник их. Умер он ещё до их приезда, царствие Небесное. А Лиду жалко, красивая баба была, работящая… А муж, дядя ваш, совсем дерьмо… Пьянчуга, каких свет не видывал! За ней, за Лидой, Савва ухаживал… Замуж звал, да, видно, не судьба… Долго убивался мужик, потом успокоился вроде, женился. Детки взрослые уже. Дочка у него рано замуж выскочила, ребёночка ждёт. Так что скоро Саввушка наш дедом будет. А баба Зина, соседка их, умерла недавно. Спаси Господи, хорошая была женщина! — Валя перекрестилась.

— Надо же… что матери скажу? Она болеет сильно, просила сестру найти, помириться хотела. Боится умереть непрощенной. Отец-то потом бросил нас, к другой ушёл…

— Не нашла, значит, счастья… мамаша твоя…

— Не нашла…

— А знаешь что, давай-ка мы с тобой по рюмашке за упокой души выпьем. И за дядю твоего беспутного, и за тётю… у меня настойка есть. Или водочки?

— Настойку.

Валя открыла дверцу старого буфета и вытащила резную бутыль с тёмно-вишнёвой жидкостью. Достала пыльные рюмки, вытерла их и разлила настойку. Они с Анжелой молча выпили. Настойка оказалась крепкой и забористой.

— А похоронили их где? — Анжела закусила огурцом, стоящим на столе.

— Похоронили? Да рядом с Семенычем, родственником ихним… Где же ещё? Так и лежат там рядком. Завтра сходите, если желание будет, найдёте. У нас кладбище маленькое. Могилки в порядке, Савва за ними ухаживает… Добрый мужик… — Валя налила ещё по рюмке. Выпили, не чокаясь.

После пятой рюмки Анжелу сморило, она, пошатываясь, добрела до перины, и рухнула в неё, как в облако. Макс спал сном младенца.

Поутру, когда Анжела вышла из комнаты, Валя уже хлопотала по хозяйству. На столе стоял самовар, дымилась картошка, и вкусно пахло мясом. Вслед за Анжелой вышел заспанный Макс. Он не отказался от рюмки и с аппетитом поел мяса, хрустя впридачу солёным огурцом.

— Эх, и вкусно вы, Валентина, готовите! Сто лет так не ел. — Макс вытер вышитым полотенцем жирные губы.

Валя зарделась от удовольствия.

— Что ж не вкусно-то, и картошка, и мясо, всё своё, с хозяйства.

— И давно вы здесь обосновались?

— Да всю жизнь, почитай, так и живём. Одно время совсем плохо было, колхоз развалился, одним огородом и жили. Как замуж вышла, так мы с мужем и решили счастья в городе попытать. Приехали, комнату сняли, на завод устроились. Пашем, пашем с утра до ночи, как проклятые, света белого не видим. Работа и комната эта, комната и работа. Сели мы с ним рядом и подумали — что же за жизнь такая проклятущая! Уволились в одночасье и сюда вернулись. Видно, не созданы мы для городской жизни. Тоска замучила. А тут, на земле, на просторе, жизнь и наладилась. Ребята родились, муж работать шофёром стал, заработки неплохие пошли. А тут и хозяин объявился. Ферму выстроил, свинарник. Устроилось всё, в общем. Я на ферме работаю, но приболела малость, отпуск взяла. А так хорошо всё. Ребята растут. Я ещё на рынке овощи продаю, не бедствуем.

— Правильно сделали, что вернулись. Я и сам не прочь в деревне пожить. Только поближе бы к городу. Всё-таки, мы люди городские, в отличие от вас.

— Это уж видно каждому своё. Как на роду написано.

Валя принялась убирать посуду со стола.

— А кладбище где тут у вас? Сходить хочу. — Анжела встала из-за стола и направилась к двери.