MW-10-11

Эта зависть, и только лишь она является матерью извращенных мечтаний, в которых самое возбуж­дающее из блюд земных мужчины можно разгрызать до костей, погружать в крови, разрывать на клочки, тем самым доказывая и подтверждая свою божественную власть. Возбуждающе зловещие видения индийской тра­диции "сати" (сжигание жен на погребальном костре мужа) и диких оргий, после которых отягощенных кам­нями пленниц выбрасывают за борт галеры или же, напичканных опиумом, волокут на костер, чтобы в присут­ствии чернобородых жрецов и музыкантов превратить всю их красоту в золу. Садо-афродизиакальная фантас­магория, в течение Сутин лет ползущая по простыням мещанских спален, освещаемых по ночам языками пла­мени Сарданапалова костра.

В 1977 году - когда на обложках журналов и пластиночных обложках, на плакатах и выставках появи­лись женщины связанные, с кляпами во рту, избиваемые, закованные цепями, убиваемые и насилуемые целыми группами самцов - комментирующий это "Тайм" перепечатал четыре мнения:

"Садомазохистские явления с некоторого времени стали проявляться в искусстве. Теперь та же самая тенденция начинает выступать и в торговле" (Зокс, фотограф из Лос Анжелеса).

"Представляя женщин в садо-мазохистских сценах, мужчины разряжают свою злость, враждебность и бессилие, с которыми они не могут справиться иным образом" (Лоуренс Хиттер, нью-йоркский психоанали­тик).

"Раз уж насилие является элементом культуры, то почему мы не должны его показывать?" (Крис фон Вангенхайм, фотограф мод из Нью-Йорка).

"В сексуальных мечтаниях все чаще появляется образ женщины жертвы" (психиатр Руфь Тиффани Бернхаус).

Вот именно. А рядом с этим следующее: исследования, проведенные в 1974 году в США, показали, что половина американок имеет сексуальные мечтания, в которых они представляют, как мужчины побеждают их, насилуют, заставляя тем самым покориться.

В живописи нашего столетия наиполнейшее выражение это получило у гроссмейстера искусства ко­микса - у знаменитого американца Френка Фразетты. Его долженствующее вызывать ужас полотно "Варвар" (1974 год), пропитанное колористикой Делакруа, являющееся квази-комиксовой проекцией той самой извечной мечты о супермужественности мужчин и покорности женщины, является репликой вершины костра Сардана­пала с картины француза - ассоциация видна невооруженным глазом. На вершине пирамиды из побитых врагов нам представлен варварский Геркулес, или же точнее, культурист, окровавленная скульптура на фоне дантов­ских теней, трибун победного озверения. Ничто так не импонирует мещанину, чем эта гора мышц на широко расставленных пилонах ног, казалось, диктующая миру законы и бросающая всем вызов своим диким лицом и залитым кровью мечом. У его ног, прикованная цепью и верноподданно прижатая к варвару, лежит нагая не­вольница, вокруг же безумствует пламя, которое может поглотить все на свете.

Делакруа не был первым, кто написал героиню подобных навязчивых идей. Его соперник, Энгр, уже в 1814 году создал знаменитую "Одалиску", а потом как из мешка посыпались ориентальные гуриссы Аллома, Огюста, Шассеро, Коро, Диаса, Фроментена, Ренуара, Матисса и других. Но Делакруа был первым и единст­венным, который нарушил табу, представляя на холсте оргиастичное содержание этих снов.

Тем самым он совершил то, о чем великий его отец говаривал: "Это больше, чем преступление, это ошибка".

Материализуя оргии из сонных кошмаров в красках, так, что три романтические музы - театр, поэзия и музыка - сыграли на его мольберте как ни в одном другом произведении, сделанном человеческой рукой, Де­лакруа желал пережить все это наяву, превратить в плоть и кровь, испить хотя бы немного из той чаши. Он то рисовал, то бросал обнаженных натурщиц на матрас, и вновь рисовал, как будто в трансе - он, Сарданапал в собственной мастерской, из которой сотворил дворец в Ниневии. Среди прочих там была и "великолепная Роза" - мы видим ее на переднем плане, выгнутую дугой в объятиях негра, перерезающего ей горло с опытностью забойщика скота. Еще там была очаровательная Сидония, блондинка с улицы дю Руль 19, что лежит мертвая, беспомощно раскинув руки на ложе Сарданапала, выставив "самую красивую спину, которую только знала французская живопись". В "Дневниках" он не позабыл о ее "восхитительных" паузах в позировании, когда она была "нагая и в постели - все эти поцелуи и сближения!" Ах, какой же это бравурный эрзац сарданапализма, путем эксплуатации себя самого и рабынь ассирийского деспота.

Будучи Сарданапалом, он писал оргию, превращая сам процесс рисования в оргию - потому-то и напи­сал свою гаремную гекатомбу совершенно гениально, иначе быть и не могло. Виктор Гюго, глядя на эти тела, для которых Делакруа выдумал розовый и золотистый колорит (впоследствии Ренуар воспользуется им, чтобы писать персики), вздохнул: "Вы не красивы, вы пугающи. Вы - будто молния, ослепляющей гримасой солнеч­ного луча".