MW-12-13

«Страдания юного Вертера» – таково название книжки, которая появилась анонимно в двух небольших томиках в 1774 году, в Лейпциге, украшенная изысканными виньетками в стиле рококо старого приятеля Осера. Вот только что должна была символизировать маленькая свечка перед зеркалом, изображенная на титульном листе?... Книжка раздула огонь, соломенный, но и разрушающий...»

РИХАРД ФРИДЕНТАЛЬ "Гёте"

Об этой свече и об этой книжке писал Адам Мицкевич в самом знаменитом любовном стихотворении, "К М***":

"Прочь с глаз моих!… послушаюся сразу,

Из сердца прочь!… и сердце поступится,

Уйди из памяти моей!… ну нет, вот этому приказу

Мое воспоминанье, и твое, никак не подчинится (…)

То ль книжку ты возьмешь, где приговором смутным

Любовников надежды всегда обречены,

Закроешь переплет, вздохнешь глубоко,

Подумавши: Ах! Точно так, как мы…

Но если автор по запутанной интриге

Любовну пару все ж соединить добился,

Погасишь свечку и вздохнешь печально,

Ну почему роман наш так не завершился?.. (…)

И так вот в месте всяком, и в любую пору… (…)"

Вот как это звучит. Еще там говорится о том, что эту свечу погасишь. Возможно. Но мне кажется возмож­ным и то, что эта свеча – одна из тех удивительных свечей, как в сказке Андерсена, что выходят из-за пурпурных кругозоров разума словно сонные, призрачные женские фигуры, и плачут белыми слезами беско­нечности, но которые никогда до конца не сгорят. Хотя, все может быть и наоборот – свеча погаснет сама. Кто знает об этом кроме тебя, и кто мог знать тогда, когда был королем дураков, бедным, "вертеризирующим" бе­зумцем, настроенным на страдания? Именно таким я тебя и помню.

Эту свечу написал для тебя в XVII веке Жорж де Ла Тур, крупнейший художник поэзии восковой и стеариновой светотени. В те времена любовь и бессилие, отчаяния и воспоминания, одиночество и счастье пе­реживались в свете свечи, сегодня же подобное бывает так лишь тогда, если кто-то, как и ты сам, любит подоб­ную неземную светотень.

Жорж де Ла Тур (1593 – 1652) был сыном бедного пекаря из Вик (Лотарингия). Мы мало что знаем о его детстве, не знаем даже, кто учил его держать кисть в руках, растирать краски, фокусировать перспективу и правильно кадрировать композицию, ер все-таки нам известно, что никто не учил его писать пространство, охваченное пламенем свечи, потому что сделать это хорошо – чертовски сложно, поэтому, если бы кто другой мог делать это точно так же, как он, нам были бы известны картины этого другого. Нет, такому чуду он нау­чился сам.

В 1610 году он выехал на учебу в Италию, туда, где в молодости учатся все любовники полутьмы (вто­рой пример: современник де Ла Тура, голландец Герард ван Хонтхорст, который во время учеьы в Риме писал только сцены со свечой, из-за чего его называли «Gherardo della Notte»), потому что там самое замечательное солнце, и потому, когда возвращаешься – а он вернулся в 1616 году, чтобы впоследствии стать придворным художником Людовика XIII – влюбиться можно уже только при свете свечи.

Большинство его холстов – это сцены с горящей свечой. Он стал гением мира темноты, вылизываемой аурой свечи, никто другой в истории не мог так материализовать ее, казалось бы, неуловимого мистицизма, ее желтоватой меланхолии и того греющего сердце тепла. Вы скажете: хорошее ремесло, просто-напросто он верно воспроизвел игру света свечи на контурах предметов и людей, специализируясь именно на такой свето­тени, все остальное же сделалось лишь вопросом рутины, техники кисти и стандартной цветовой гаммы. Да вы что, с ума сошли? Разве не говорил я вам уже, что, ложа кирпич на кирпич, собор построить довольно легко, но как же сложно сделать так, чтобы в нем захотел поселиться Бог? Жоржу де Ла Туру это сделать удалось.