Мы

— Разве не здорово? Кому нужно мясо! — воскликнула Кэт, которая в прошлый раз, когда я ее видел, набивала свой рюкзак беконом, как какой-нибудь обезумевший таксидермист.

— В Париже мы ели много мяса. Много, — сказала Конни, смело переметнувшись в стан врага.

— Только не говорите, что вы ели фуа-гра. — Кэт предостерегающе помахала пальцем перед моим лицом.

— Нет, только утку, стейк, утку, паштет, утку, стейк…

— И мне казалось, что все было вкусно.

— Отец не станет есть то, у чего нет лица.

— Не помню, чтобы кто-нибудь из них жаловался.

— В Париже сложно достать первоклассные овощи. Посидишь немного на такой диете, и тебя распирает, — заявила Кэт, надув щеки. — Особенно от всех этих багетов. По крайней мере, в этом хлебе есть какая-то польза. — (Хлеб был тягучий и плотный, как оконная замазка, а сверху посыпан содержимым мусорного совка из пекарни.) — Я пошла на второй заход! Кому добавки восхитительных овощей? — И они с Алби поскакали обратно к стойке, где свечи под серебристыми контейнерами подогревали пищу до приятной теплой температуры.

Я со вздохом уткнулся в свою тарелку:

— Любое из этих блюд, если шмякнуть им о стенку, сначала прилипнет, а затем очень медленно сползет.

— За исключением хлеба, — рассмеялась Конни.

— Хлеб отскочит рикошетом и выбьет глаз.

— Ты сам говорил, что хочешь попробовать новые блюда.

— Я хочу пробовать только те новые блюда, которые мне понравятся, — сказал я, и Конни хохотнула. — Она что, питается только в кафе самообслуживания?

— Оставь ее в покое. Она мне нравится.

— Правда? Ты изменила мнение.

— Она ничего, когда успокаивается. Ты только взгляни на них. Как мило. — (Они стояли у буфетной стойки плечом к плечу и пытались выбрать между норовирусом и листерией[33].) — Молодая любовь. Интересно, мы тоже были такими, Дуглас?

— Четверть четвертого. Если мы собираемся попасть в дом Анны Франк, то нужно двигать прямо сейчас.

— Дуглас, а нельзя это оставить на потом? Даже гестапо проявляло меньше рвения, чтобы попасть туда.

— Конни!

— Мы проводим время с сыном, делаем то, что он хочет делать. Ты ведь с самого начала согласился.

И поэтому мы расправились с водянистым творогом, расплатились по счету, сели на велосипеды и до самого вечера ездили по внешним кругам Амстердама, а Кэт показывала нам удивительные маленькие бары, пустующие дома, в которых она ночевала без разрешения, парки для скейтбордистов, огромные поместья и уличные рынки. По правде говоря, многое из этого было очень милым, и, наверное, интересно увидеть, где живет марокканское население, а где суринамское и турецкое. Но когда мы сделали петлю в сторону центра, мне стал ясен еще один маршрут.

— А здесь, — заявила Кэт, — моя любимая кофейня!

Это было неотвратимо, наверное. Едва мы вступили в Амстердам, Алби то и дело поглядывал по сторонам на эти заведения, точно так же как когда-то он рассматривал магазины игрушек. И вот теперь, стоя перед «Найс кафе», он, ухмыляясь, смотрел в землю.

— Это реально крутое, жутко дружелюбное, клевое местечко, — успокоила нас Кэт. — Я знакома с хозяином, он о нас позаботится.

— Думаю, что не стоит, Кэт.

— Да бросьте, мистер Пи. В чужой монастырь…

— Нет, спасибо. Это не для меня.

— Откуда ты знаешь, если ни разу не пробовал? — Алби в точности повторил те слова, которыми я когда-то уговаривал его съесть капусту.

— Пробовал. Разумеется, пробовал, Алби. Я был когда-то молод!

— Кажется, я что-то пропустила, — сказала Конни.

— Когда я был с тобой, Конни, между прочим, а также с Женевьевой и Тайлером. Мы тогда до одурения накурились марихуаны, если помнишь.

— До одурения накурились! — хмыкнул Алби.

— Мистер Пи, а вы темная лошадка. Почему бы вам еще раз не попробовать?

— Нет, спасибо, Кэт.

— Ясно, отец — пас. — Алби даже не пытался скрыть облегчение.

— А вы что скажете, миссис Пи? — поинтересовалась Кэт, и все взгляды обратились к Конни.

— Мам? — подал голос Алби.

Конни задумалась.

— Ладно, — сказала она, — звучит заманчиво, — и отправилась парковать свой велосипед.

76. Разбавленное вино