Мы

С этой мыслью я непонятно зачем оборачиваюсь. И мой взгляд цепляется за скопление парней в смокингах около стойки. Одного из них я немедленно узнаю. Затылок Веса – это единственно, что мне видно отсюда. Темные колючие волосы около шеи, и все. Но я узнаю эту шею. И гладкую кожу, которую мне так нравится целовать и засасывать, чтобы он застонал.

Блондинка рядом со мной о чем-то рассказывает, но я не слышу ее. Покопавшись в кармане, я достаю телефон и печатаю сообщение. Сзади, отправляю я Весу. Я хочу предупредить его, что я здесь. Оглянись.

Но он не оглядывается.

Между тем, моя новая лучшая подружка Трейси в одной руке держит меня, а в другой пинту пива. Вечер внезапно перестает быть веселым.

Вес

С Эриксоном беда.

Я еще ни разу не видел, чтобы он так напивался. Он поочередно становится то гиперобщительным, то сердитым, то чуть ли не плачет.

– Парни, еще по одной? – мычит он. – Все равно меня никто дома не ждет.

На него больно смотреть. Эриксон суровый мужик. Как-то раз во время игры ему заехали по лицу, а он только вправил зашатавшийся зуб и отыграл третий период с улыбкой на физиономии и кровью, капающей с подбородка. Но очевидно, когда теряешь семью, суровым быть сложно. Он на грани эмоционального срыва, и я вряд ли смог бы удержать его от падения, даже если бы мы с ним дружили по-настоящему крепко.

Становится поздно, а он становится все пьяней. Что же делать? Я продолжаю молиться, чтобы кто-нибудь из остальных, кто знает его лучше меня, наконец-то вмешался – отправил его домой на такси или забрал на ночь к себе.

Меня словно заставляют смотреть на крушение поезда в замедленной съемке.

Дело усугубляется тем, что нас осаждают фанаты. Парни в смокингах в баре всегда выделяются, плюс Торонто – город хоккея, а вокруг меня известные лица. Пьяные доброжелатели то и дело подходят к нам, чтобы получить свой автограф. Одна девушка просит меня расписаться у нее на животике. Что я и делаю, даже не касаясь ее кожи рукой.

– Щекотно! – взвизгивает она.

– Мой дом опустел, – стонет Эриксон.

Еще пара минут, и у меня съедет крыша.

Раздается очередной девичий писк, и я понимаю, что сейчас нас обступит еще одна группа фанатов. На меня налетает брюнетка.

– О господи, ты же новичок Райан Весли! Мне так понравился твой гол «Монреалю» на прошлой неделе! Распишешься у меня на чехле?

– Конечно, – говорю я. Она вторгается в мое личное пространство, но я все равно улыбаюсь, потому что альтернатив, в общем-то, нет. Потом поднимаю голову, чтобы посмотреть, кто еще толпится вокруг… и получаю шок.

В пяти шагах от нас – Джейми, который прожигает меня гневным взглядом. Его тянет ко мне маленькая блондинка.

– Неужели вы не хотите познакомиться с командой! Вы же тоже хоккеисты! Боже, так здорово!

На нас налетают три девушки. Двое их спутников остаются на некотором расстоянии – их руки в карманах, улыбки на лицах сочувствуют нам.

С ними и Джейми. Он поднимает бровь, словно интересуясь, как мы очутились в такой ситуации.

Назойливая брюнетка хватает за руку одного из парней.

– Это Фрейзер, Жиль и Каннинг! – говорит она радостно, словно мы все теперь друзья навсегда. Я узнаю их имена. Они тренеры, работают с Джейми. – Ребята, поздоровайтесь! Это так круто.

Ее спутники обмениваются рукопожатиями с моими очень терпеливыми товарищами по команде. Только Джейми продолжает стоять, скрестив руки. И я не могу больше этого выносить. Я протягиваю ему ладонь.

– О, привет! Как дела? Давненько не виделись. – Я подмигиваю ему и жду, когда он улыбнется.

Джейми коротко пожимает мне руку.

– Да уж, давно, – сквозь зубы бормочет он.

– Погоди! – пищит блондинка, которая жмется к нему. – Ты знаешь Райана Весли? Не может быть!

Ну почему же. Не только знает, но и познал в библейском смысле этого слова.

– Мы давно знакомы, – говорю я. – С хоккейного лагеря.

Ее хорошенький ротик распахивается, и я замечаю, что она смотрит на Джейми, словно видит его в первый раз. Ее глаза округляются, а рука крепче вцепляется в его локоть.

Как же меня это бесит.

– И ты молчал! – взвизгивает она, потом шлепает его по груди.

– Виноват. – Лицо Джейми кажется, наверное, вполне дружелюбным для всех людей в баре, кроме меня. Только тот, кто хорошо его знает, – как я – может понять, насколько он раздражен.

Она приникает к нему и, явно флиртуя с ним, запрокидывает лицо.

– А на какой позиции ты играешь?

Не успев подумать, я фыркаю. Чего она, впрочем, не замечает. Потому что обвивает моего мужчину руками и типа как отводит его в сторону от остальных.

Иисусе. Я не могу на это смотреть. И потому отворачиваюсь. Если десять минут назад вечер казался мне мрачным, то теперь дело близится к суициду.

– Эй, Фосберг. – Я дотягиваюсь сквозь толпу до человека, с которым Эриксон катался последних три года. – Что планируешь делать с нашим приятелем? – Если он не вызовется решить эту проблему, я заставлю его это сделать.

– Думаю, его пора бы отправить домой.