Мы

До этой минуты я не осознавал в полной мере, насколько Вес одинок. В том смысле, что… когда рядом я, он же не один, правильно? Так откуда мне было знать?

О.

Блядь.

Чтоб меня.

Прямо сейчас он один, и виноват в этом я.

Интервью продолжается, и я все сильнее вжимаюсь в диван. Моя мама сочувственно охает каждый раз, когда Вес произносит очередную самоуничижительную шутку или упоминает отца.

К тому времени, когда Вес отвечает, что его настоящая семья это я, мне хочется ударить себя.

А когда журналист спрашивает, хочет ли он когда-нибудь жениться на мне, я полностью прекращаю дышать.

– Так, может, обменяемся кольцами? – шутит он. А потом смеется сам над собой, словно уже не сомневаясь в несбыточности этой мечты. На его губах, как обычно, играет дерзкая, самоуверенная улыбка. Но теперь я знаю, сколько за ней прячется боли. Она была там всегда. А я не понимал этого, потому что мой мужчина научился мастерски притворяться, что ему все нипочем.

Мои мама и папа – оба глядят на меня.

– Что? – севшим голосом говорю я.

Мама закусывает губу, и мне становится еще хуже. Эта женщина знает, что иногда молчание выразительней слов.

Больше не в силах этого выносить, я ухожу с свою детскую комнату и сажусь на одну из стоящих там односпальных кроватей. Когда Вес проводил у нас Рождество, было так странно проснуться и увидеть, как он спит на кровати напротив. Он выглядел настолько умиротворенным. Как никогда.

Проклятье. Что же я натворил?

Я готов срочно что-нибудь предпринять. Если еще не поздно. Вытащив телефон, я нахожу старый емейл с расписанием Веса. Блядь, он останется в Далласе еще минимум на день. Завтра вечером у них там игра, поэтому он вернется в Торонто не раньше послезавтрашнего полудня.

Но ничего. Есть FedEx.

В голове возникает идея. Я бегу к шкафу. Роюсь на полках и на верхней, под старыми футбольными щитками Скотти, нахожу нужную вещь.

Коробку.

Неидеальную. Кто-то разрисовал ее маркером, но размер – самое то. Почти как у коробки из-под сигар.

Я вытряхиваю оттуда свои старые карточки с хоккеистами, а затем оглядываю пустой интерьер. Я хочу дать Весу понять, что я с ним. Когда он получит коробку, то сразу поймет, ведь с ее помощью мы всегда показывали, что небезразличны друг другу. Мне становится стыдно. Я не делал ему ничего в таком духе очень давно.

В последний раз коробка перешла из рук в руки, когда он отправил ее мне на озеро Шамплейн. За неделю до того, как мы стали жить вместе. Боже мой. От осознания правды меня пробирает дрожь, как от ледяного канадского ветра. Это не он, а я прервал нашу традицию. Я.

Последние пару месяцев я жил с уверенностью, что в наших отношениях сильнее стараюсь именно я. Что я лучше, потому что чаще закидываю в стиралку белье.

Идиот.

Но я еще могу все исправить, ведь так? Я знаю, что делать.

Однако проходят минуты, а я все смотрю на пустое дно и не знаю, что же туда положить. Было время, когда наши беды были настолько ничтожными, что умещались в коробку.

Пока отчаяние в сердце по кругу гоняется за надеждой, я перебираю и отбрасываю идеи. Шуточный подарок сейчас не годится. Пожизненный запас скиттлз я ему уже подарил. Мне надо подать ему знак.

Важный, особенный знак. И он должен поместиться в коробку.

Именно так.

В момент, когда я уже готов сдаться на милость отчаянию, ко мне приходит ответ. И блядь, он такой очевидный, что я издаю в пустоту комнаты громкий смешок.

Я нахожу в телефоне имя сестры.

– Джеймстер! – вопит она. – О боже мой, ты смотрел?

Я прерываю ее:

– Джесс, съездишь со мной в магазин? Кажется, мне нужна твоя помощь.

– Э… Я не ослышалась? Ты просишь меня о помощи? Надо оповестить СМИ.

– Заткнись. Ты свободна или нет?

– Забери меня через пятнадцать минут.

Я запрыгиваю в кроссовки, распахиваю дверь и чуть не сбиваю с ног маму, которая стоит, подняв руку, – собирается постучать.

– Можно взять вашу машину? Важное дело.

– Конечно, – не колеблясь, отвечает она. – Сейчас дам ключи.

Глава 28

Вес

Мы выигрываем еще одну выездную игру. Но в то время, как все заваливаются в автобус в очень приподнятом настроении, я просто плюхаюсь на сиденье и хмуро отворачиваюсь к окну. Блейк уже успел окрестить меня Осликом Иа-Иа.

Впрочем, мне позволено киснуть. Новостей от Джейми по-прежнему нет. Я даже не знаю, смотрел ли он интервью – он не ответил на мое сообщение после эфира. Удрученный его радиомолчанием, я написал Синди и Джесс, но они обе ответили, что «не знают», смотрел он его или нет.

Как же мне претит возвращаться завтра в Торонто. Больше всего я хочу запрыгнуть в самолет и полететь в Калифорнию к Джейми, но я знаю, что в этом случае руководство убьет меня. Утром Фрэнк сообщил, что мое интервью посмотрело нереальное количество зрителей. Он хочет, чтобы на время домашних игр я был в Торонто. Чтобы я был «доступен», если ему понадобится созвать пресс-конференцию. Я не понимаю, зачем, потому что больше не планирую разговаривать с репортерами. Разве что о хоккее. Обсуждение моей личной жизни отныне под официальным запретом.