Мы бессмертны!

Студентами, купив вина, чтобы не пить на улице «из горла», они шли в барак послевоенной постройки, и в одной из его комнатушек жившая там бабушка давала им стаканы и место за столом. Они оставляли хозяйке пустые бутылки, которые стоили тогда 12 копеек за штуку, а хлеб стоил от 14 до 22 копеек за килограмм. Бабушка эта считалась колдуньей и знахаркой, но они, ребята передовые, над этим, само собой, посмеивались. Здесь же Толя познакомился с внучкой, зашедшей навестить бабушку, тоже студенткой и тоже передовой, начал с ней встречаться. Они полюбили друг друга, поженились, и Толя из общежития переехал жить к теще. На Новый год, по-моему, уже после рождения ребенка, молодая жена сшила себе платье с большим декольте, после бала, разгоряченная, вышла на улицу в расстегнутом пальто, а на другое утро проснулась с температурой, слабостью и не смогла поехать на занятия. Толя уехал в институт сам, но через пару лекций, обеспокоенный, вернулся. Жена лежала в горячке и почти бессознательном состоянии, термометр показал выше 41 °C. Испуганный Анатолий позвонил на работу теще и вызвал «неотложку». Первым приехал врач, он диагностировал мастит в острой форме, сказал, что нужна срочная операция, и послал Анатолия к водителю за носилками. Но тут зашла теща и отменила все врачебные назначения, сказав, что уже послала за бабушкой. Толя возмутился дремучей дурости тещи — дочь чуть ли не при смерти, а она отказывается от врачей, надеясь на какую-то знахарку! Но теща выдержала напор зятя, приехала бабушка, посмотрела на внучку, пошла на кухню, налила в стакан воды и добавила в него ложку соли, размешивая и что-то нашептывая вернулась к кровати, набрала из стакана в рот воды и прыснула ею на внучку. Та, как сказал Толя, сразу обмякла и затихла, Толя положил ей руку на лоб — температуры не было! Бабушка сняла с головы платок, обмотала больную грудь внучки и села рядом, продолжая что-то шептать. Я тогда не думал, что буду писать об этом, не думал, что вообще буду писать, поэтому не вспомню, как именно бабушка лечила жену Толи, но та через несколько дней была уже здорова. «Но даже это, — сетовал Анатолий, — не сделало нас умнее! Бабушка умоляла мою жену принять от нее искусство лечения, она чувствовала во внучке силу, которой не обладала ее дочь, моя теща, — говорил Анатолий, — но мы были идиотами: жена и слушать не хотела об обучении «мракобесию». А знахари, — объяснял он, — если не могут передать свое умение кому-либо, то умирают очень тяжело, и бабушка тоже умирала очень тяжело».

Прошли годы после ее смерти, и жена Толи вдруг увидела у себя силу лечить людей — она вдруг поняла, что может остановить кровотечение, что, положив руку на голову больного, снимает боль, что простым внушением снимает сердечные приступы. Она бросилась учиться, но у кого?! Толя показал мне десятки книг, изданных в прошлые века на тему знахарства, которые они разыскивали и покупали, но это книги, а не учитель. Тем не менее о способностях жены Анатолия люди быстро узнали, и все сердечники в районе стали ходить к ней или вызывать ее на дом, причем и по ночам. Она никому не отказывала, но у пациентов встал естественный вопрос: как ее отблагодарить? О том, чтобы что-то ей дать, и речи не шло — ее бабушка, имея огромную силу, за лечение ничего не брала, как же ей, еще мало что умеющей, что-то брать? И тогда пациенты додумались до следующего: учитывая, что она вообще не пьет, они стали разыскивать самые дорогие сорта спиртного и дарить его Анатолию, мужу знахаря. А поскольку и Толя не жаден к выпивке, то я и увидел эту коллекцию гонораров, составившую бы честь бару любого ресторана.