Мы будем на этой войне. Не родная кровь

Когда они устроились на лавочке за деревянным столиком под развесистой цветущей черёмухой, Никитин спросил:

– Как жена моя, Андрей? Как дочка? Что вообще случилось за время моего беспамятства? Мы ведь сейчас не в городе, это и слепому ясно. Что, федеров удалось отбросить от подступов? Почему ты тогда говорил, что мы не удерживаем больше те позиции?

– Слишком много вопросов, Иван. Я тебе отвечу на все, когда доберёмся домой.

– Темнишь ты что-то, брат, – подозрительно глядя, сказал Никитин.

– Темню, – согласился Савельев. – Но так надо. Всё узнаешь. Потерпи. Пахнет-то как черёмухой, а, Иван! Как в детстве, помнишь?

Савельев сорвал веточку с белыми лепестками цветков, втянул носом воздух.

– С ума сойти можно от этого запаха! – вздохнул он блаженно. – Будто и войны никакой нет…

Из-за здания бывшей конторы появилась запыхавшаяся женщина, на вид лет тридцати пяти. Ничем особо не примечательная, застиранный халат, старые шлёпанцы на босу ногу, полноватая фигура, простое лицо, короткие не уложенные тёмные волосы.

Увидев братьев, она остановилась, а потом медленно пошла к ним.

– Анна, – сказал Иван, поднимаясь.

Андрей Николаевич подумал, это, наверное, та самая женщина, что выдавала себя женой брата.

Женщина подошла, замерла в нескольких шагах от Никитина, тоже остановившегося.

– Сказали вот, что память к тебе вернулась… Иван, – произнесла она, неумело скрывая волнение. Тревожный взгляд выдавал все её мысли о рухнувшей робкой мечте так и не сбывшейся.

– Да, Анна. Неожиданно брата встретил. Если бы не он, то…

Женщина вымученно улыбнулась:

– Это очень хорошо, Иван. Теперь ты сможешь вернуться домой. Есть у тебя семья?

– Есть. Жена, дочка и сын взрослый.

– Пойду я…

Она развернулась и собралась уже уходить. Но Иван сказал:

– Постой.

Подошёл к женщине, тихо обнял. А та вдруг заревела по-бабьи, сплетя пухлые руки у Никитина на шее… Потом внезапно успокоилась, отстранилась и сказала:

– Будь счастлив, Иван.

Развернувшись, она быстро ушла.

Никитин вернулся к столу, сел, достал сигарету, закурил, глубоко затянувшись.

– Любишь её? – после короткого молчания спросил Андрей Николаевич.

Никитин помотал головой.

– Нет. У нас и не было ничего. Так. Разговоры только.

– Понятно.

– А мне вот нихрена не понятно, брат! – с нажимом произнёс Иван, энергично туша окурок о столешницу. – Что происходит?! Почему ты ничего не договариваешь?! Что с моей семьёй?!

– Ладно, раз настаиваешь, скажу сейчас, – спокойно ответил Савельев и повёл рукой на окрестности. – Это, как ты знаешь, территория госпиталя. Только не оппозиции, а федеральных войск.

– Не понял! – на повышенных тонах воскликнул Никитин, поднимаясь из-за стола.

– Ты сядь, сядь, – по-прежнему спокойно сказал Андрей Николаевич. – Хотел услышать – слушай и не дёргайся. Ты упоминал про бой с кубанцами. Я сразу смекнул, в чём дело, вот только не пойму, хоть убей, почему ты здесь?

– Да и мне не понятно! – перебил старшего брата Иван. – Выходит, я в плену у тебя, а, брат?

– Щас так огрею, позвоночник в трусы ссыплется, – недобро пообещал Савельев. – В плену он, видите ли… Не перебивай старших, сопляк!

– Ну, ты не очень-то, – примирительно буркнул Иван.

– То-то!

– Ну, рассказывай теперь про мою семью.

– Дочь твоя ещё зимой погибла при артобстреле посёлка. Елена очень убивалась, а потом собралась и пошла искать тебя и Ромку. Больше я ничего не знаю…

Оглушённый Никитин трясущимися руками извлёк из пачки сигарету, случайно сломал, полез за следующей, сломал тоже…

– Дай сюда, – Андрей Николаевич забрал у него пачку и спички, подкурил по очереди две сигареты, одну отдал брату.

Тот в несколько затяжек вытянул её и сказал:

– Дай ещё…

Савельев передал ему пачку и коробок.

Иван опять закурил, уставился в сторону неподвижным взглядом. Выкурив и эту сигарету, тяжело, исподлобья посмотрел на брата и глухо спросил:

– За что я дрался, а, Андрей? За то, чтобы свои же убили мою дочь?!

Андрей Николаевич молчал.

– Ненавижу всё ваше сучье чиновничье племя! – с ненавистью тихо сказал Иван. – Вы всю жизнь мне угробили, вы страну угробили, вы ребёнка моего убили! Вы развязали эту войну против своего же народа, сшибли нас лбами за свои шкурные интересы! Мало вам было денег?! Мало власти?! Молчишь?! Правильно делаешь! Вякнешь – убью прямо здесь! Мы ведь враги!

Савельев молча поднялся и направился в сторону домика.

– Куда пошёл?! – злобно выдохнул Никитин.

– Сейчас приду, – не оборачиваясь, ответил Андрей Николаевич.

Он зашёл в кабинет полковника и с порога сказал:

– Вячеслав Игоревич, дайте, пожалуйста, ещё спирту. Очень надо. Я брату рассказал о его погибшей дочери…

– Вон оно как, – бесцветно отозвался полковник. – Может, здесь сядете? Я скажу, чтобы вас не беспокоили, а сам по делам пойду.

– Нет, мы на улице.

– Как знаете.

Савельев вернулся за столик, с колбой и двумя стопками.