Мы будем жить

Помню, я все время искал, что бы поесть. Всегда есть хотелось. Я целый день на улице искал. Мы на такую большую свалку ходили, знаешь… старшие там что-то искали, чтобы продать, выменять. А я иногда там находил еду. Один раз кто-то выбросил "Сникерс" прямо в обертке. Надкусанный, правда.

— Ужас какой, — сказала Лорин.

— Я мать не помню почти. Вроде она меня на руках держала… не помню. Голос такой помню, резкий. Мне кажется сейчас, она была очень молодая… Но у нас часто стреляли, знаешь. Мне тогда страшно было, я ж еще мелкий был.

— Конечно. Еще бы не страшно.

— Ну вот, помню, я там сижу под ящиком, и вдруг меня какой-то дядька берет на руки, я сначала задрыгался, думал, он меня убьет. А это был Анквилла. Потом помню, мы на диске летим… красиво так над океаном. Я такой счастливый был… Потом еду помню.

Каяри допил чай и отставил свой бокал. Откинул голову на диван.

— Еда такая вкусная. Каша, молоко. Печенье. Я ел и ел. Потом еще помню, Асири. Она меня берет на руки. Я мужчин всех боялся, а женщин нет. Она меня на руки берет и говорит "я твоя мама".

— Господи, Каяри, это так ужасно, когда дети страдают, — губы Лорин дрогнули, — ладно, взрослые… большие. Это ладно еще. Но такие маленькие дети…

— Так урку же, что ты хочешь. Весь этот мир такой. Потом еще помню игрушки… солнце на полу. Потом все стоят вокруг и смотрят на меня, а Анквилла мне на голову воду капает и говорит "Катари Яти".

— Обряд имени! У меня ведь он был совсем недавно. Ты, значит, "мудрый змей".

— А ты — Лориана Рава, огненная заря. Я знаю, почему так.

— Почему?

— Потому что скоро наступит огненная заря… потому что дальше так продолжаться не будет. Мир изменится. Когда мы вырастем, мир изменится.

Подростки смотрели друг на друга, и в черных глазах Каяри горела улыбка, и отражалась в серых глазах Лорин.

— Мы тоже изменимся, — сказала Лорин, — мы уже меняемся. Каждый день.

Германия, июль 2012. Клаус Оттерсбах

На следующий день мы с Нико отправились в университет. Иллюзий я не питал, понятно, что за мной следят, что встретиться с бывшей Хирнштайн, ныне Граф незаметно — не получится.

Я отдам человека в руки этих — с гильотиной, спецсредствами и спецразрешениями. Но есть ли у меня выбор? Если я откажусь, они возьмут Нико, а он уже знает, кого я ищу.

Впрочем, одна идея у меня родилась.

Мы не стали брать машину, общественный транспорт в крупном городе — совсем не то, что в нашей дыре. Вагон трамвая-метро, то спускаясь в туннели, то вылетая на поверхность, домчал нас до университетской клиники.

Мы прогулялись по длинной аллее, благо погода располагала — майская теплынь, застывшие белые взрывы яблоневого цвета. Нико разглагольствовал — что-то о фитнесе, что-то о международном терроризме. Я нервничал и отвечал односложно.

Наконец мы добрались до психиатрии. Нико велел мне подождать в холле и куда-то умчался. Я пока аккуратно осмотрелся вокруг на предмет путей выхода — холл открывался на обе стороны, а в середине вправо и влево уходили коридоры, ведущие, очевидно, к лечебным отделениям. На стене я обнаружил информационный стенд с названиями отделений и фамилиями врачей. Но Ангелы Граф среди них не было, что неудивительно — она лишь недавно приступила к работе в этой клинике.

Нико вернулся, сияя.

— Она здесь, — объявил он, — нам повезло. Ну что — хочешь незаметно? Организуем. Пошли! У них как раз конференция сейчас.

Мы поднялись на четвертый этаж, миновали несколько дверей. Дальше в коридор открывались огромные стеклянные окна, за окнами я увидел небольшой зал, наполненный врачами в белых и голубых костюмах и в цивильном.

Я жестом попросил Нико подождать, встал так, чтобы меня не было видно, и начал рассматривать лица в зале, одно за другим, планомерно. Первый ряд, второй, третий…

Она сидела на седьмом ряду, с краю. Теперь у нее были черные волосы, сзади заколотые в небрежный узел. При нашей первой встрече она была стриженой блондинкой, но я узнал ее сразу.

Достал из кармана фотографию, сличил по всем правилам. Да, это она. Бывшая фрау доктор Хирнштайн, теперь врач-психиатр без докторской степени, Ангела Граф.

Я повернулся и пошел прочь. Нико бросился за мной.

— Ты что? — спросил он, — не нашел?

— Нашел, — ответил я, — подожди.

Нико отправился к себе на работу, а я, покружив для верности по территории, зашел пообедать в местную кантину.

Получить номер мобильника фрау Граф было рутинной задачей. Несколько сложнее это было сделать так, чтобы никто не понял, чей именно номер я ищу. Я практически уверен, что на мне висят жучки.

Мне пришлось на сестринском посту предъявить свои корочки и разрешение, выданное полицейским управлением Хадена, в итоге я получил список всех телефонов сотрудников. Номер Граф я запомнил.

…Я поковырялся вилкой в спагетти болонезе. Есть, честно говоря, не хотелось. Какая уж тут еда?

Я выполнил то, чего от меня ждали хозяева. Теперь осталось лишь позвонить им и сообщить имя Граф. Я нашел ее. Они могут хоть сегодня же ее забрать.

Я достал мобильник. Зажмурился. Вздохнул. Снова открыл глаза и выпил колы.