Мы будем жить

— Слушай… а ты, значит, специально так устроил, чтобы мне достались эти?

Каяри виновато скосил на нее глаза.

— Извини. Да. Ты обижаешься?

— Не знаю, — Лорин задумалась, — наверное, да, немного. Ты бы мог это сделать открыто. Ты как-то иногда… Играешь такую роль учителя, что ли. А ты ведь мне не учитель.

— Но в ятихири… наверное, все-таки да, Лорин. Я не могу не показывать тебе что-то, что умею сам. И в ятихири я сильнее. Как и в соцпрактике. А ты лучше умеешь какие-то другие вещи, это же нормально.

— В общем-то, это не обидно, — примирительно сказала Лорин.

— Я знаешь почему так сделал? Привел этих двоих и сказал, что работать с ними будешь ты? Потому что… я понял, что сдам на третью тогда, в тайге. Может, я так бы и не сдал, остался бы на второй. Но помнишь медведицу? Я ведь тогда со страху чуть в штаны не наложил. Но потом как-то понял… думаю, драться с ней я не смогу, она слишком крупная и злая из-за медвежонка. А за спиной у меня — вы… ну ладно, собаки, но что ей две собаки? И вот так, знаешь, как-то получилось у меня ее напугать. Клин клином.

— Что-то было не очень заметно, что ты напугался!

— Ну я не показывал же. Вот я и подумал, что ты тоже сможешь научиться с ними только в экстремальной ситуации. Когда иначе никак. А эта парочка — они правда опасны.

Ребята вышли на пятый уровень, здесь все было не так благоустроенно, Верхний поток разливался широко, образуя острова и заливы, вокруг шумели березовые и кедровые рощицы. Здесь, на одном из островков — перешли вброд по мелководью — чикка хальту давно уже привыкли собираться просто так, пообщаться, поболтать. Здесь было их место. Поваленная береза, пахучее разнотравье и плеск воды. Келла немедленно взобралась в низкую развилку ближайшего дерева. Майта плел какой-то веночек из нарванных по дороге цветов.

— Анквилла — умный человек, — заявила Хайлли. Девушка уселась на траву, прислонившись к поваленному дереву, обхватила колени руками, — откуда это у него? Ведь все же понимают, но себе не признаются даже. А он — бац!

— Я думаю, Квису тоже понял, — ответил Яван.

— Это от жизненного опыта, — сказал Каяри. Он выпустил Лорин и уселся на ствол верхом. Лорин примостилась чуть подальше.

— У нас этого нет врожденно, но мы можем научиться. При желании. У Анквиллы была такая возможность! Он был антифашистом, сидел в тюрьме. Одно это уже… И потом шестьдесят лет он работал только агентом хальтаяты. Собирал нас по всему миру.

— Он, наверное, фанатик, отчасти, — предположила Лорин.

— Наверное… представляешь, сколько он насмотрелся, сколько общался с урку… чему научился за это время.

— Да, — согласилась Лорин, глядя другу в глаза, — у Анквиллы это от жизненного опыта. А у тебя, Каяри, это — откуда?

Лаккамири, август 2012. Клаус Оттерсбах

Алиса читала книгу. Не кита, а нормальную бумажную книгу, что само по себе необычно, книгу в серой обложке. С этой книгой в длинной серо-голубой иси Алиса напоминала благовоспитанную дворянскую даму века этак девятнадцатого. Еще нужно шляпку с широкими полями и гончую собаку у ног.

Алиса подняла на меня глаза и улыбнулась, уголки губ приподнялись, образовав ямочки, лицо все заиграло и засияло. Темные ресницы взмахнули.

— Уже пришел? Сейчас пойдем на Аруапу.

— Что это за книга у тебя? — поинтересовался я.

— Это стихи, начало двадцатого века, Шамбала. Сборник, — пояснила она, — мне подарила Инти на день рождения, давно уже. Она знает, что я это люблю…

— Хорошие стихи? — глупо спросил я. Алиса снова улыбнулась и кивнула.

— Вот послушай!

Она начала читать на ару. Я понимал только некоторые слова. Но слушать ее голос, светлый, как весенний дождь, слушать ритм и улавливать музыку стиха было приятно. Я различал отдельные рифмы. Смотрел на Алису.

— А кто автор этого стиха? — осведомился я с умным видом. Алиса протянула мне книгу, чуть пожав плечами.

— Не знаю, здесь ведь не написано.

Я пролистнул страницы. И правда — насколько можно понять, стихи нигде не были подписаны, ничего похожего на авторские имена. Я читал в кита всякие хрестоматии для изучающих язык, и там тоже не были указаны авторы, но я полагал, что в настоящих-то книгах это не так…

— Они вообще никогда авторов не указывают, что ли?

— А зачем? — Алиса поднялась, теперь она стояла ко мне вполоборота, перебирая что-то в стенной нише, — Подумай, Клаус, какой в этом, собственно, смысл? У амару всегда так было. Все, что они делают — анонимно. Никто не знает имен авторов открытий и изобретений, поэтов, композиторов. Так принято.

— Прямо Касталия, — фыркнул я.