My December (СИ)

Гермиона ведь не знала, что именно в тот день он будет вынужден доставить ее в Мэнор и сделать то, что ему приказали. Она ведь думала, что это будет где-то там, в неизвестности.

А это должно было произойти через жалкую неделю, пока все эти ученики будут отмечать Рождество. А он должен будет убивать ее.

Черт возьми.

Как же он ненавидел эту Грейнджер. Этот ее взгляд, этот смех.

Чтобы она подавилась им.

Почему именно он? За что? Разве он в жизни так согрешил?

Почему ему суждено убить в этом возрасте? И не кого-то, а Гермиону. Человека, которого он так…

Он так?..

Он и сам не знал, чем было выражено это “он так…”. Но это “он так” не давало ему сил смириться с тем, что он возьмет такой грех на душу. Не давало сил рассказать все Гермионе. Не давало сил вообще ни на что.

Порой, он хотел побежать к Дамблдору и рассказать все о Волан-де-Морте. Рассказать, что он должен будет убить гриффиндорку в Рождественскую ночь. И старик бы помог ему и решил, что делать.

Вся Англия бы узнала о том, что страшный волшебник жив. Что он еще сзывает своих слуг и заставляет их убивать невинных людей.

И, каждый раз, когда Драко уже собирался подняться по ступенькам к кабинету профессора, он разворачивался, чтобы уйти. Потому что смелости обо всем поведать не хватало. Потому что там, в тусклой комнате Мэнора, лежала его больная мать. Потому что ее и отца могли убить за одну только строчку, которую он донес: “Темный лорд жив”.

И приговором в голову.

Он подошел к маленькому магазинчику, где линия кончалась. Где он мог телепортировать, если бы умел. А все, что он мог сделать сейчас, — занести руку над Меткой.

Если он сделает это, то, может быть, каким-то образом спасет себе жизнь. Потому что придет туда, куда сказал Повелитель. Потому что не ослушается его.

И ничего страшного в этом нет.

Только сердце почти вырывается из груди, а пальцы трясутся. И спина наклоняется, а колени сгибаются.

Как немощный старик. Он не мог шевелиться. Будто что-то захватило его тело, и мысли – это все, что у него осталось.

Он не мог сдвинуться с мертвой точки, стоя около витрины. Тупо глядя в темное окно, будто в нем видел спасение. Будто от этого что-то решалось.

Давай, Драко, наставь руку.

Ну же. Не дури.

И он поднимает запястье на пять сантиметров, еще выше.

Давай! Нет времени ждать.

И через мгновение Метка чуть ли не разрывается, а его тело пропадает в страшном вихре.

Темная мгла говорит: “Привет”. И тусклая гостиная уже двадцать минут отзывается ей слабым писком. А все люди – стоном.

Их было немного: он, мать, отец, тетка и Темный лорд. Они сидели по кругу за большим столом, тупя взгляды. Скрещивая пальцы, чтобы не было видно, как они дрожат. Смыкая зубы, чтобы их стук не разносился по всему залу.

И да, он еле держался, чтобы не упасть в обморок прямо здесь, грохнув со стула.

Он был один. В этом помещении, чувствуя мурашки по рукам.

Его мать была не с ним. Его отец был далеко. А тетя…

Тетя была отдана Волан-де-Морту навсегда. И племянник – это не то, что волновало ее.

И он сидел, опустив подбородок, боясь поднять голову и заглянуть в пустые глаза Темного лорда. А тот спокойно ходил вокруг стола, будто выжидая что-то. Изредка кивая головой.

Он приносил страх, беду. Одним своим видом он заставлял человека терять разум. И сейчас Драко нужно было сидеть в трех шагах от темной фигуры, которая маячила туда-сюда, сюда-туда. Словно специально, растягивая время.

И жуткая змея, будто длинная лента Смерти, волочилась за ним. Периодически раскрывала пасть, показывая двойной язык. И его шипение было подобно голосу Смерти.

Все здесь было, как в доме Смерти.

— Драко, — ледяной голос раздался, как эхо. Отскочил ото стен и забрался в голову к маленькому мальчику, ужаснувшемуся от своего имя. – Я рад, что ты сегодня вместе с нами. Нарцисса давно желала увидеть тебя.

Волан-де-Морт перевел взгляд на худую женщину, которая еле сидела на твердом стуле. Длинные рукава скрывали худобу рук, а кофта смыкалась на тонкой шее. Серьги из алмазов были крупнее, чем голова Нарциссы. Казалось, что она периодически покачивалась из стороны в сторону, будто ей было тяжело удержаться прямо.

Она едва заметно кивнула, на мгновение прикрыв уставшие веки.

Драко сидел рядом, ощущая ее тяжелое дыхание. Мать была не здесь, а где-то в другом мире.

Статуя, изваяние. Но не его родная мама, любимая.

И ему было страшно. Потому что болезнь ухудшалась, и это можно было понять не вооруженным глазом.

— Благодарим за проявленное понимание, Милорд, — подала голос Беллатриса, учтиво качнув головой.

Волан-де-Морт спокойно посмотрел на нее, а затем снова обратил свои бусинки на белое лицо мальчика.

Он сжимался под одним взглядом. Потому что не нужно было слов – Темный лорд и так все понимал, без предупреждения залезая в голову. Он читал все мысли, он видел все поступки. Как будто проникая туда своей страшной рукой и вырывая все наружу.

И Драко почти истекал кровью от этого невероятно долгого времени, которое тянулось так медленно, что перед глазами пролетали годы жизни.