Мы, дети золотых рудников

Когда-то Южная Балка была, наверное, такой же красивой, как Северная – та, что теперь отделяет Чертогу от Голубых Холмов. Но после строительства шахт и комбината в реку, как и в карьер, стали сливать производственные отходы. А потом еще у южан возникла проблема с центральной канализацией, которую, конечно же, никто чинить не стал. Угадайте, какой выход нашли жители?.. Еще у берегов Южной Балки устроили Большую Свалку. Сюда свозят отходы из крупных городов всей области.

Теперь Южная Балка задыхается от бытового мусора, производственных отходов и дерьма.

Смотрим на мутную желтую воду, вдыхаем запах нечистот.

Стыдно сказать, я ни разу не курил, но признаться в таком грехе, само собой, не могу. Архип протягивает мне пачку. Я пытаюсь ловко вытащить сигарету, притворяясь, будто делал это уже сотни раз.

Господи, да я от испуга совсем забываю, с какой стороны ее поджигать! Это засада. Смотрю, как Архип подносит ко рту сигарету, сжимает фильтр губами, чиркает зажигалкой и привычным жестом прикрывает огонек ладонью от ветра.

Я стараюсь запомнить каждое действие, чтобы не лохануться. Но все равно сильно волнуюсь, думаю, все ли делаю правильно. Я держу сигарету двумя пальцами, как Архип, но так очень неудобно.

Он делает глубокую затяжку и выдыхает дым мне в лицо.

Неумело чиркая зажигалкой, я зажигаю сигарету, слегка втягиваю дым, чтобы разгорелась получше. Пока все идет более-менее нормально, и я себя не выдаю. Теперь самое сложное – затянуться. Многие закашливаются, когда первый раз пробуют курить в «себя». И все сразу знают, что они новенькие в этом деле.

Архип смотрит на меня с вызовом. Мне кажется, он все понимает и ждет моего провала.

Я вдыхаю. Сразу же изнутри рвется наружу кашель, но я его сдерживаю. Голова начинает кружиться. Я делаю еще пару затяжек. Не кашляю. Ловко стряхиваю пепел одним пальцем, держа сигарету двумя другими. Сотни раз видел, как это делают, и даже тренировался на фломастерах и карандашах.

Мне кажется, я проделываю все классно. Архип удовлетворенно улыбается.

– Архип.

Он протягивает мне руку. Я пожимаю ее и называю свое имя. Его рука прохладная и сухая. Это настоящая рука, не мираж, не сон.

Он спрашивает что-то типа «Как дела?», и в ответ я бурчу что-то невнятное. Мы немного говорим о школе, о том, что здание еще больше просело и теперь наклоняется круче Пизанской башни, говорим о том, что вода в реке стала еще желтее, а мусора в ней прибавилось. Ведем бестолковый разговор о футболе, ток-шоу по телевизору, очередных убийствах и кражах накануне. А потом Архип переходит к делу.

– Я видел, как ты на прошлой неделе уделал упыря. Циркулем под ребра… Смотрелось клево. После этого я много разузнал о тебе, Кит. И я очень рад, что там, у входа на ваш этаж, случайно тебя заметил. Хоть ты и мелкий, но нам нужны такие. Мы сегодня собираемся на барже, которая в отстойнике стоит. В четыре. Приходи.

Я выдавливаю из себя дым и лыблюсь.

Это самое прекрасное, что я слышал когда-либо в жизни. Я незаметно щипаю себя за руку, проверяя, сон это или нет. Мне кажется, что сон. До того все происходящее нереально. Я курю с Архипом. И мы с ним сейчас как будто на равных.

Архип докуривает сигарету, выбрасывает окурок, подмигивает мне и уходит. Я еще немного стою, делая ногами месиво из вонючей жижи на берегу.

Вот это да! Столько событий за такое короткое время!

Дома никого нет. Меня это радует, поскольку ничто меня сегодня не задержит и говорящего дерьма не будет. Я ем, а потом, желая убить время, листаю какой-то журнал.

Волнуюсь. Что скажут обо мне другие парни из команды Архипа? Мне кажется, они будут недовольны. Но не так уж важно, что они скажут, ведь Архип у них вроде как главный, и его слово решающее.

Выхожу из дома и иду в сторону отстойника, где находится заброшенная баржа. Карьер по периметру окружает ограждение с колючей проволокой, и повсюду натыканы таблички с надписями «Проход запрещен» и красивыми знаками химической опасности.

Но в заборе много дырок, и я без труда пролезаю на запретную территорию.

Баржу вижу издалека. Огромное ржавое плоское судно, наклонившись набок, стоит рядом с комбинатом.

Я иду вдоль иссохших берегов, на которых растут разве что колючки. Зеленое желе из карьера так и норовит выпрыгнуть из берегов да цапнуть меня. Воняет хлоркой и тухлятиной.

Я поднимаюсь на баржу по узкой пружинящей доске, стараясь не свалиться. Ступаю на палубу и слышу доносящийся из-под нее хохот. Подхожу к люку – очевидно, через него все забираются внутрь. Я делаю глубокий вдох, сажусь на край люка и спускаюсь вниз по металлической лестнице.

Добравшись до конца лестницы, делаю шаг в темноту. Ничего не вижу после яркого света наверху.

В нос ударяет едкий кислый запах пролитого и высохшего пива.

Слышу гул голосов, но никого не могу разглядеть. Через некоторое время глаза привыкают к полумраку. На самом деле, здесь довольно светло: свет проникает через люк и огромную дыру в борту баржи. В воздухе клубится дым от сигарет.