My disease is you (СИ)

Она заметила косые взгляды окружающих, когда заходила в класс. Девушка не придала этому значения, думая, что просто завидуют. Но она ошибалась…

— Ты тоже видел?

— Ага.

— Можно на сайт вывесить и продать. Обогатимся!

Оливии стало интересно, что произошло и она подошла к весело болтающим одноклассникам и, ничего не подозревая, спросила:

— Колитесь, чё произошло?

Надо было видеть лица ребят в тот момент. Они с удивлением смотрели на Оливию, а потом громко захохотали. После дикого «угара» кто-то подколол Оливию:

— Чё, решила на айфон таким образом зарабатывать?

Лив ничего не поняла. Она скрестила руки на груди и с раздражением взглянула на одноклассника.

— Тебе вмазать?

Наконец в класс вошёл тот самый, возлюбленный Оливии. Она подбежала к нему и обняла его так нежно, вцепившись в него, как в родного… Но он оттолкнул её, с презрением взглянув на Лив.

— Ты думала, ты мне нужна?

Глаза Оливии наполнились слезами.

— Нихера.

Каждое слово было подобно острому ножу, который пронзал её насквозь.

— Ты думаешь, тебя кто-то полюбит? Ты жирная. Ты страшная. Ты уродка.

И весь класс стал повторять эти слова, особенно часто звучало «толстая»…

Лив, сгорая от стыда, убежала из класса, села на холодный пол школьного коридора и зарыдала, закрыв лицо руками. За что? За что с ней так? Она искренне не понимала. Если бы была возможность умереть сразу же, она бы ею воспользовалась, непременно.

***

Сейчас Оливии шестнадцать, она лечится в психиатрической больнице и сейчас после всех воспоминаний вдруг почувствовала приступ тревоги.

В груди стало сложно, невыносимо сложно дышать. «Опять накрыло»… Лив схватилась за стол, пытаясь не потерять сознание.

— Лив? Лив! — Ботан заметил сразу же изменения в поведении Оливии и понял, что ей плохо. Он схватил её за руку.

— все хорошо, слышишь? Я рядом, все хорошо. — шептал он, гладя, как маленького котенка. Волна паники, накатившая на Оливию, отошла.

Почему-то Ливи на сто процентов поверила его словам. Он рядом. Значит все хорошо, и нет смысла нервничать и волноваться.

— Спасибо, Ботан. Мне уже легче, — хрипло произнесла Оливия.

— Что случилось?

— Я просто вдруг вспомнила это все. И меня накрыло.

— Их унижения?

— Да. Я ведь после этого перестала ходить в школу на целую четверть. На меня писали докладные, заявления, вызывали родителей. Никто ведь даже не хотел разбираться в моих проблемах. Да и как тут разберёшься? Один днокл — сын директора, другой — племянник математички. Так можно продолжать до бесконечности, понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Ботан.

— Ладно, пошли, время кончилось.

***

Уже в палате Лив легла на кровать, хватаясь за лоб рукой. Ботан все это время был рядом с ней даже чаще, чем врачи.

— Ну теперь давай, рассказывай, — неожиданно сказала Оливия.

— Что ты хочешь услышать?

— Я тебе рассказала свою историю. Теперь твоя очередь.

— Окей. Она не такая интересная и необычная, но все же.

Я целых семь классов был умницей-разумницей: побеждал на всяких олимпиадах, конкурсах и прочей фигне. Учился на одни пятерки. Пока мои одноклассники влюблялись, гуляли и просто жили, я учился, зубрил… Сутками просто… Но потом вдруг что-то случилось.

Я перешёл в восьмой класс. Мои родители были уверены в том, что я и дальше буду вывозить все также чудесно и круто, но нет. То ли материал стал сложнее, то ли я деградировал в своем умственном развитии, но я скатился. Ну не прям до троек-двоек. Я получал больше четвёрок, чем пятёрок, я занимал не всегда первые места, а вторые-третьи там. Но все же призовые! Знаешь, что делали родители?

Лив заинтересованно слушала его рассказ, и на этом моменте она испуганно взглянула на него.

— Мне страшно представить.

— Твои страхи не напрасны. Они кричали на меня. Они унижали меня, иногда поднимали руку на меня. Я. они говорили, что я ничтожен, что я ни на что не способен. просто потому, что мои баллы не самые большие! Понимаешь?

Лив кивнула.

— И я ревел сутками, учил и ревел. Остались тетрадки с моими слезами. Я не мог понять, как же заглушить эту боль в душе? И я придумал. Ну вернее, вычитал в интернете. Я узнал, что причиняя себе физическую боль, можно угомонить боль моральную. Так будет легче.

Я отчётливо помню этот день. 16 февраля я запираюсь в ванной, нахожу лезвие и наношу себе первый порез. Видишь? — Ботан задрал рукав и показал на самый верхний шрам, — он неглубокий, потому что я боялся тогда.

— Но тебе стало легче?

— Мне казалось, что да. Я продолжал тащить лезвие по коже всякий раз, когда мне было плохо. Даже в пенале у меня оно всегда было.

Но только сейчас я понимаю, что я идиот. Есть более лояльные способы успокоить себя. Это останется навсегда моим напоминанием о моей слабости. Вместо того, чтобы ныть и резаться, нужно решать свои проблемы. Да и есть много прекрасных моментов в моей жизни.

Однажды родители пришли домой раньше, чем я думал. Они зашли в ванну и увидели меня, наносящего себе свой шестнадцатый шрам. И какая их была реакция?.. На следующий день они записали меня к психиатру, оттуда я уже попал сюда, подписав все, что нужно. Я искренне хочу перестать думать о селфхарме и прочей ерунде.