Мы - до нас

(морщась):

- Нет, позже – речь его была

О доказательстве…

Ратибор

(склоняясь над умершим):

- Есть – раны!

        (показывает обломок стрелы)

- И половецкая стрела!

Мономах:

- Гляди, уже поверил прочно!

А ведь подумать бы пора б:

Что может знать, да еще точно,

О ханских планах русский раб?

Ратибор:

- Но ты же сам сказал, возможно,

Он был монахом, кузнецом…

Мономах

          (торопливо):

- Иль смердом! Верить ему сложно.

Ратибор

        (с надеждой):

- А может быть, он был купцом?

Мономах

   (машет рукой, давая понять, что разговор окончен):

- А! Что теперь? Конечно, скверно

Так говорить, когда он стих,

Но, думаю, что и, наверно,

Не будет ханов никаких!

Ратибор

  (глядя на пленника):

- Вот так живешь, ешь, пьешь, воюешь…

И вдруг – пожалуй на ответ

За то, о чем и в ус не дуешь,

Покуда мнишь, что смерти нет…

Мономах

          (задумчиво):

- И одинаково ведь спросят:

Будь раб ты или господин!

Иди… И пусть его уносят!

А я побуду тут один!

Мономах опять остается один, но уже не ходит, а стоит посередине гридницы, между троном и летописцем.

Мономах

         (как бы продолжая разговор с Ратибором):

- Нет, половцу не поклонясь,

Русь не спасти нам от разброда!

Ты – воевода. Я же – князь,

Ответственный за жизнь народа!

И должен я любой ценой -

Ковать мечи, латать кольчуги,

И для дружин – да не одной! -

Собрать мужчин со всей округи.

Мне нужен мир. Не после, а сейчас.

Сейчас, пока что еще можно

Объединить разъединенных нас,

Хоть это тоже невозможно…

Мой мир – это не золотой кумир,

Тельцом стоящий предо мною.

Мне нужен мир… мир…мир…мир…мир!

Любым путем! Любой ценою!

Мономах смотрит на дверь, на окно, словно опасаясь, что кто-то может услышать самые потаенные его мысли.

Мономах

      (понизив голос):

- Я больше обрету, чем потеряю,

И в этот час, когда все видят сны,

Я, Мономах, монахом повторяю:

Мне нужен мир… (после долгой паузы) для будущей войны!

Мономах снова начинает ходить и останавливается неподалеку от быстро пишущего летописца.

Мономах:

- Я просто виду не давал…

Конечно, раб тот что-то ведал:

Быть может, яства подавал,

А хан сказал, когда обедал…

Или молва по той стране

Прошла тайком, а он решился

Один – один! – прийти ко мне

Сказать, чтоб я посторожился…

И, если раб тот не солгал,

Мне мир сулить те ханы станут,

Которого я так желал!

А после… все равно обманут!

Уж голова идет кругом.

Пора пойти вздремнуть бы, что ли

Работы много нынче днем

А завтра и того поболе!

По совести и правде суд!

Вершить я людям своим буду

Летописец

(вставая и подходя к князю):

- Ты звал меня?

Мономах

        (оглядываясь):

- Я? Нет! Кто тут?

А-а… это ты…

Летописец:

- Да, как и всюду!

Мономах:

Все пишешь, отче?

Летописец:

- Все пишу!

Мономах:

- И до всего тебе есть дело -

Как я хожу, дышу, грешу?..

Признайся честно: надоело?

Летописец:

- Да нет! Отвечу, без похвал,

Чтоб не отнять венцов небесных,

Всегда, я с радостью писал

О всех делах твоих полезных!

Мономах:

- И что же, скажем, сделал я,

Иль сделать не успел, сегодня?

Мономах направляется к столику, но летописец преграждает ему путь.

Летописец:

- Нельзя. То тайна не твоя.

Мономах:

- Как не моя? А чья?!

Летописец:

- Господня!

Мономах:

- С ума сошел! Ведь я же – князь!

Летописец:

        (невозмутимо):

- Я знаю.

Мономах:

- Но тогда – как смеешь?

Летописец:

- Дана мне власть! И буквиц вязь

Моих прочесть ты не сумеешь!

Мономах:

- Ну, хорошо… Я не терплю

Коварства, трусости и фальши.

Но тех, кто помнит долг – люблю!

Даю добро творить им дальше.

Ты только вот что мне скажи

Да честно, как у аналоя…

Летописец:

- Уста мои не терпят лжи,

Глаголь, себя не беспокоя!

Мономах:

- Допустим, в чем-то я не прав,

Так что же, все про то пусть знают?

И в хартии твоей средь слав

Моих былых, о том читают?

Летописец:

- Н-не думаю…Пока что ты

Все делал право и достойно.

И, эти исписав листы,

Я чувствовал себя спокойно…

Мономах:

- А коль что сделаю не так,

Переписать потом ты сможешь?

Летописец:

- Нет.

Мономах:

- А велю?

Летописец:

- Нельзя никак!

Мономах:

- Так значит, просто уничтожишь?

Летописец:

- Нет, княже, нет – я не могу!

Да и что сделал ты худого

Ты - милость даже ко врагу

Оказывавший, право слово?

Мономах:

- Ну, скажем, людям не помог,

Иль злом за зло воздал сторицей…

Летописец

        (качая головой):

- То может вычеркнуть лишь Бог,

По милости Своей велицей!