Мы - до нас

Мономах:

- Сказал верну – вот и вернул!

       (замечая вошедшего Ратибора)

- Ну что, спасибо, воевода!

Мономах сам подходит к Ратибору и крепко пожимает ему руку.

Мономах:

- Всё сделал?

Ратибор:

- Всё, как говорили!

Мономах:

- А что ж так долго ты молчал?

Ратибор:

- Так ведь не мед мы с ханом пили…

Молчал – зато не подкачал!

Мономах:

- То так! То верно!

 (Гите)

Хватит, право,

С немилосердием таким

Мне портить лаской Святослава!

Иди! А мы поговорим!

Счастливая Гита с сыном уходит. Мономах с Ратибором садятся на лавку.

Мономах:

- Теперь остался хан Итларь…

Ратибор:

- Ну, со змеей – и мы, как змеи!

Не ускользнет и эта тварь

От нас, заверить тебя смею!

Мономах:

- Дать бы вина им, Ратибор,

Покрепче, из германской бочки!

Ратибор:

- Уж дал – чтоб помутней был взор

У них после тяжелой ночки!

Мономах:

- Ну, а изба – не подведет?

Ратибор:

- Так дело не в избе, а в крыше!

Пусть только он в нее войдет,

И тут, как тут – на хана свыше…

Все остальное Ратибор досказывает согласно кивающему Мономаху на ухо. Воевода уходит. Мономах опять сидит на лавке, подперев голову рукой. Судя по светлеющему окну, наступает рассвет, который сменяет солнечное утро.

Вошедшие слуги гасят свечи.

Мономах:

- Вот и закончился рассвет.

Как никогда он долог ныне,

А Ратибора нет и нет…

Летописец

 (кивая на дверь, за которой слышатся громкие шаги):

- Да вон он, легок на помине!

Ратибор:

- Ну, вот и всё: нет волка и змеи,

И войска их, как не бывало!

Мономах:

- Потери?

Ратибор:

- Волосы мои…

      (в ответ на недоуменный взгляд Мономаха)

- Седых их за ночь много стало!

Мономах подходит к воеводе и крепко обнимает его.

Мономах

         (летописцу):

- Пиши князьям…

Летописец:

- Что?

Мономах:

- Всем - одно и то же:

Что я изветом ханов истребил,

И степь теперь пойдет на нас…

Гита

         (входя):

- О, Боже!

Мономах:

- И чтоб здесь каждый скоро с войском был!

Да и еще! Олегу – вставь особо:

Пусть уничтожит сына Итларя,

Чтоб за отца не мстил до гроба,

И мы не лили крови зря!

(гридню)

Поедешь к брату Святополку,

Дашь грамоту ему, и там,

Чтобы побольше было толку,

Доскажешь все, что видел сам!

       (замечая жену)

А я, чтоб ты вновь не серчала,

Пойду немного отдохну,

Позавтракаю для начала,

И после - править суд начну!

Ярко освещенную гридницу заполняет народ: ремесленники, купцы, смерды… Они постепенно заслоняют пишущего летописца. Все ждут Мономаха.

Летописец:

- Наутро воеводы хитрый план

Исполнен был. Пишу про то, как слышал.

Вошел с людьми в избу-истобку хан,

И сам он из нее – уже не вышел!

Столы ломились от различных блюд,

Стояли, подбоченясь, в ряд кувшины…

И к ним рванулся хан и его люд,

Давя друг друга и гася лучины.

Расселись шумно, только смех вокруг,

И, ничего не видя и не слыша,

Запировали весело, как вдруг

Над головами их разверзлась крыша!

И вместо неба – с луками в руках

Сын Ратибора с меткими стрелками.

Вскочили половцы: «Эй! Ай! Ох… Ах!»

Прикрылись, кто кувшином, кто руками…

Пропела звонко первая стрела,

Вонзаясь прямо в сердце хана злого,

За ней вторая… третья… И пошла

Охота до последнего живого!

Кричали люди ввысь: «Всё! Перестань!»

Метались люди: «Хватит, пощадите!..»

А вниз ответом: «Вы хотели дань?

Так вот она вам! Нате! Получите!»

Всё реже были крики, и когда,

Уж ничего не видя и не слыша,

Итларь с людьми умолкнул навсегда,

Открылась дверь и затворилась крыша…

Как мне сказали, так и говорю.

Но только даже в этот век суровый,

Еще рассветную зарю

Я не видал такой багровой…

Последний прибывший на княжий суд человек заслоняет летописца, и он умолкает. Появляется Мономах. Он энергичен и радостен. Вместе с ним – его сын Изяслав.

Народ

(приветствуя князя):

- Кормилец наш!

- Отец родной!

- Ты спас всю Русь от ханской тризны!

- Мы все с тобой душой одной!

- Нам за тебя не жалко жизни!..

Тиун

        (кланяясь Мономаху):

- До нужд народа снизойди!

Чтоб не было вражды и мести,

Послушай, князь, и рассуди

Всех их по совести и чести!

Мономах

(оглядывая пришедших, благодушно):

- Я суд свой отложил на пару дней.

Но думаю от этого решенья

Мои не станут менее верней

И более неправедны прошенья!