Мы другие

Ильнура вздрогнуть, а его тело покрылось испариной. Ему всегда было не по себе, когда звонил новый шеф, но этот звонок не предвещал ничего хорошего. Войдя в кабинет, он сразу встретился взглядом с серыми глазами шефа, глазами Ивори. В кабинете возле окна спиной к двери стоял еще один человек, а сбоку сидели три старших оперативных работника из новой команды шефа. Человек у окна повернулся, и Ильнура прошиб холодный пот. Перед ним стоял практически второй человек в конторе, отвечающий за внутренний порядок и идеологию в органах. Его появление в кабинете шефа не предвещало ничего хорошего. Он пристально смотрел Ильнуру в глаза, отчего последнему захотелось убежать как можно дальше или вообще спрятаться под одеялом, как в детстве. Ильнур все понял: он уже не служит в конторе, его переиграли, вопрос только в том, как много на него накопали. Ход его мыслей прервал стальной голос шефа, который протянул ему папку:

   —  Здесь вся информация на тебя, Ильнур. И не только на тебя, но и на твоих людей в конторе, которые уже дают показания. Ты заигрался, Ильнур, пришли времена других, — последние слова шеф произнес с особой интонацией, и Ильнур понял, что власти Ханотов в этой структуре уже не будет.

Вечером этого же дня Эльхану позвонил Рустам из Москвы.

   —  Эльхан, лети в Москву, твоя миссия в Казани закончена, — сказал Рустам и положил трубку.

Шасси самолета мягко коснулось взлетнопосадочной полосы аэропорта «Шереметьево», после чего лайнер, включив обратную тягу, начал тормозить. Андрею не терпелось узнать причину своего внезапного отъезда, но внешне он был спокоен. Его встретил голубоглазый сотрудник конторы, который повез молодого человека в Москву. Когда они выезжали из аэропорта, было еще светло, а когда заехали в знакомый паркинг одного из небоскребов Москва-Сити, уже начинало темнеть. При выходе из лифта Андрея встретил Владимир, который, улыбаясь, впервые позволил себе обнять его. Перекинувшись парой фраз, они пошли в кабинет Николая Николаевича, который, по словам Владимира, очень хотел встретиться с Андреем. Николай Николаевич, расставив руки, также обнял его.

   —  Поздравляю, Андрей, с почином тебя, — сказал он, по-дружески хлопая молодого человека по спине, а потом, не убирая рук с его плеч, торжественно произнес: — Задание выполнено, ты справился!

   —  Но я... ничего не сделал, я не... понимаю, — растерянно проговорил Андрей, однако Николай Николаевич перебил его:

   —  Все узнаешь, пойдем подышим на воздух.

Они вышли на крышу, и перед ними открылся сногсшибательный вид с высоты птичьего полета на вечернюю летнюю Москву. Начинало темнеть, и красное зарево заката расплывалось по всему урбанистическому горизонту. Тысячи желтых квадратиков светящихся окон начинали включаться, больших, маленьких и совсем точек, как звезды на небе раскинулись по всему горизонту вечерней Москвы. В соседней башне «Федерация» в зажжённых окнах можно было рассмотреть работающих людей, каждый из которых жил своей маленькой жизнью, считая, что она и есть мир. Миллионы таких мирков предстали взору Андрея и Николая Николаевича, но у них был свой мир и свои вопросы, которые требовалось обсудить.

Возле парапета находился столик, на котором стояла бутылка дорогого коньяка, немного легкой закуски к нему и три бокала. Николай Николаевич предложил присесть и выпить, а после нескольких минут любования видами Москвы, повернулся к Андрею:

   —  Скажу тебе сразу: ты не являлся основной фигурой в этой операции, но добавлю, что свою работу ты выполнил блестяще, даже несмотря на встречу в ресторане с Ханотом. Ты проиграл ту встречу, потому что это был Хан их рода, и у тебя просто не было шансов.

Они сильнее, и ты должен помнить об этом, чтобы не выходить на прямой контакт. Скажу тебе больше: это был не простой Хан, так как под его стратегию нам пришлось добавлять несколько шагов и переигрывать партию, которую мы выиграли с небольшим перевесом. — Николай Николаевич говорил, а Андрей вспоминал встречу с Эльханом и заново переживал те ощущения. Собравшись с мыслями, он спросил:

   —  А какова была моя роль в этой операции?