Мы еще увидимся, крошка

Он оглянулся и увидел вчерашнего моряка, который, стоя на пороге кафе, делал ему знаки. Он к нему подошел. Тот дружески похлопал его по плечу:

— Я ушел с судна пораньше… Зайдем выпьем?

— Если угостите!

Тот заржал:

— Вот окаянный шотландец! Пошли!.

Они сели у стойки бара, облокотились и завели разговор о старых добрых временах; Потом, в точности как вчера, моряк ненадолго испарился и объявился снова со свертком в руках, положив его затем на стойку рядом с Макнамарой. Они чокнулись, выпили и разошлись по сторонам. Шотландец как ни в чем не бывало прихватил лежащий рядом сверток. Снаружи спокойно подкарауливал его выход Девит. Он пошел за ним следом, но на достаточном расстоянии, чтобы не привлекать внимания.

На углу Шефтсбери-авеню все тот же полицейский регулировал движение. Он заулыбался при виде Макнамары, который к нему подошел и объявил:

— Сегодня без волынки!

— И вы правильно поступили, сэр!

Расположенный к шуткам полисмен показал пальцем на сверток, который нес Малькольм.

— Ваше лакомство, сэр?

— Люблю сладости.

Пока шла эта коротенькая беседа, Девит обливался холодным потом. Это ж надо так изгаляться, чтобы совать под нос бобби черт знает сколько героина! Он облегченно вздохнул, только когда шотландец отошел от полисмена и направился по Дин-стрнт.

— Программа меняется, Макнамара.

— А?

— Дункэн вас не предупредил из предосторожности… Мы едем на Хаунслоу, к одному типу, где наш склад. Джек ждет нас там.

— А как мы туда поедем?

— Не суетитесь. Все. предусмотрено.

В эту минуту к краю тротуара подъехала машина, и шофер, подмигнув, бросил Девиту:

— Вот это точность, а, Питер?

— О’кэй, Джим… — Девит предложил шотландцу сесть в машину и сел рядом с ним. — Поехали, Джим, и по-быстрому, только без нарушений! Сейчас не время привлекать к себе внимание шпиков.

Машина тронулась и покатила на запад, а Девит не открывал больше рта. После Чисвика они поехали вдоль Темзы напротив Кью Гардена, а там уже съехали с лондонской дороги и въехали в Сион-парк. И вдруг Питер ткнул дулом пистолета в бок Макнамаре. Тот удивился:

— Что это на вас наехало?

— На меня? Ничего. Это с вами кое-что стрясется, если вы мне не отдадите сверток. Замедли, Джим.

Шотландец никак не мог врубиться.

— Но ведь Дункэн мне сказал…

— Да плевать на Дункэна, Ну-ка, живо, поторопись, или я стреляю.

— Патриция…

— Не берите ее в голову! Дункэн никогда бы ее не отпустил! Ты мне отдаешь сверток, или я его отберу сам у твоего трупа?

— Неужели вы посмеете?

— Неужели нет! Так и быть, скажу вам: вы мне не симпатичны, Макнамара!

— Да? Вот странно, ведь вы мне тоже не очень нравитесь… Вы мне напоминаете Брайана Макконата… Он тоже однажды попытался кое-что у меня забрать, то, что ему не принадлежит.

— Ну и что?

— А то…

И вдруг, выпучив глаза, шотландец заорал в ужасе:

— Осторожно, грузовик!

Он, конечно, разобрался в характере своего противника. Девит попался в ловушку и на секунду отвлекся. Этого было достаточно, чтобы получить апперкот слева в нижнюю челюсть, которая затрещала от удара, и он тут же потерял сознание. Шофер, еще не пришедший в себя от ложной тревоги, устроенной его пассажиром, вдруг почувствовал холод от дула пистолета на своем затылке. Он заблеял от страха:

— Что… что происходит?

— Просто на вашем месте, сэр, я бы вернулся в «Гавайские пальмы». Если шпики нас остановят по дороге, а у нас в машине сверток с наркотиками, меня отправят в тюрьму так на много лет, что я предпочту умереть, но до этого успею убить вас. Ясно?

— Ясно. А можно у вас спросить: вы случайно не нервный, сэр?

— Ни в коем случае.

— Вот это хорошо! А то ведь на курок так легко нажать…

После ухода Макнамары и Девита Дункэн практически не раскрыл рта. Он довольствовался тем, что предупредил Патрицию:

— Вы попытались предостеречь вашего шотландца, дорогая, а значит, предать меня. Вы понимаете, что такую инициативу я отнюдь не могу одобрить. В наказание вы поприсутствуете при смерти вашего Тарзана из Томинтоула… и ставлю вас в известность, что, если вы поднимете крик, он окажется на том свете еще быстрее. Не обессудьте, дорогая, ведь он — воплощение героя какого-нибудь романа, этот ваш, так сказать, возлюбленный!

Затем воцарилось молчание. Давящее молчание, во время которого мисс Поттер тщетно пыталась придумать, как предупредить Малькольма о грозящей опасности. Но она не знала, с какой стороны к этому подойти, тем более что этот большой простофиля отказывался верить в плохое. «Мы еще увидимся, крошка…» Это и все, что он умел произносить. Увы, нет, он ее именно не увидит, эту крошку!

Дункэн курил, не спуская глаз с циферблата часов. Он начал нервничать, когда подошло время возвращения, а когда оно уже прошло, забегал по кабинету. Через полчаса — ведь он не знал, что Девит предложил прогуляться Малькольму, — он взорвался:

— Наколол! Он меня наколол! Клянусь вам, Патриция, я его достану из-под земли, он у меня долго будет плакать кровавыми слезами!

— Вы о ком говорите?

— О ком? О Макнамаре, разумеется! О ком, по-вашему, я должен говорить?

— О Девите!

— Почему это о нем?

— Потому что он способен убить Малькольма и завладеть свертком.