Мы еще встретимся с тобой

– Прошу прощения, – торопливо извинилась Молли. – Я в таком состоянии, что уже не соображаю, думаю я или говорю вслух. Я только что вспомнила эти слова Анна-Марии Скалли. Она произнесла их, когда мы встретились в воскресенье вечером. Тогда меня больше всего поразила ее уверенность в том, что это я убила Гэри, хотя я пришла на встречу в надежде удостовериться, что и она была так сердита на него, что могла его убить.

– Молли, не думай сейчас об этом, – взмолилась Дженна. – Выпей вина. Попытайся расслабиться.

– Дженна, послушай меня. Анна-Мария сказала, что как врач Гэри ничего не стоил. Почему она так сказала? Он был замечательным врачом, не так ли?

Ей никто не ответил. Дженна вертела вилку в руке. Кел просто смотрел на Молли.

– Вы понимаете, к чему я клоню? – В голосе Молли зазвучала мольба. – Может быть, в профессиональной жизни Гэри было что-то такое, о чем мы не знаем?

– Это стоит выяснить, – спокойно согласился Филип. – Может, поговорить об этом с Фрэн? – Он взглянул на Кела и Дженну. – Сначала я возражал против сотрудничества Молли с Фрэн Симмонс, – продолжал он, – но, познакомившись с ней и увидев ее в деле, я теперь искренне верю, что она на стороне Молли. – Филип повернулся к Молли: – Кстати, она звонила, пока вы спали. Ей удалось поговорить с мальчиком, который работал за стойкой в воскресенье вечером. Он говорит, что не слышал, чтобы вы окликали Анна-Марию второй раз. Таким образом его слова опровергают показания официантки. Это мелочь, но мы сможем использовать ее, чтобы заставить присяжных усомниться в показаниях этой Глэдис Флюгель.

– Это хорошо. Я была уверена, что окликнула ее только один раз, – ответила Молли. – Но иногда я задаю себе вопрос: что было на самом деле, а что я придумала? Я только что говорила доктору Дэниелсу, что ко мне постепенно возвращаются воспоминания о смерти Гэри. Что-то такое насчет двери. Он говорит, что это хороший знак. Возможно, есть другое объяснение этим двум смертям. Я на это надеюсь. Я ни за что не вернусь больше в тюрьму. – Молли помолчала, а потом прошептала, скорее себе, чем гостям: – Никогда.

Долгое молчание, повисшее после ее слов, разрушила Дженна.

– У нас стынет замечательный ужин, – жизнерадостно провозгласила она и наполнила свою тарелку.

Через час, возвращаясь домой, Дженна и Кел долго молчали, пока она не заговорила:

– Кел, как ты думаешь, Фрэн Симмонс и в самом деле может найти что-то такое, что поможет Молли? Она репортер криминального отдела, и, вполне вероятно, хороший.

– Для этого должно быть нечто, что можно расследовать, – грубо ответил Кел. – У нее ничего нет. Чем глубже будет копать Фрэн Симмонс, тем скорее она придет к очевидному ответу, известному всем.

– Как ты думаешь, что хотела сказать Анна-Мария Скалли, когда критиковала Гэри как врача?

– Я думаю, моя дорогая, что этим воспоминаниям Молли доверять не стоит. Я бы не обращал на них внимания. И присяжные не станут, я уверен. Ты же сама слышала. Она угрожает покончить с собой.

– Нельзя давать Молли ложную надежду. Лучше бы Фрэн Симмонс не лезла в это дело!

– Да, Фрэн Симмонс – настоящая заноза, – согласился Кел.

Ему не нужно было смотреть в зеркало заднего вида. Он знал, что Лу Нокс следит за выражением его лица. Едва заметным кивком Кел ответил на молчаливый вопрос шофера.

50

В самом ли деле с прошлого посещения в состоянии Таши наметились перемены или ей это только показалось? Барбара Колберт задавала себе этот вопрос по дороге в Гринвич, глядя в темное окно машины. Она нервно теребила ручку сумочки.

Звонок доктора Блэка застал ее в тот момент, когда она собиралась в Метрополитен-опера на оперный спектакль, как всегда по вторникам.

– Миссис Колберт, – сказал врач очень серьезно, – боюсь, в состоянии Тати произошли изменения. Похоже, что ее организм перестает функционировать.

Барбара молилась о том, чтобы застать дочь живой. Ей хотелось быть рядом, когда та умрет. Врачи всегда говорили, что Таша, вероятно, не слышит и не понимает того, что ей говорят, но Барбара не была в этом уверена. Когда настанет последний час, ей хотелось, чтобы дочь знала, что она рядом. Она должна обнять ее, когда Таша испустит последний вздох.

Миссис Колберт выпрямилась и охнула. Мысль о смерти дочери физической болью отдалась в ее сердце. Словно кинжал вонзили. Ах, Таша... Как же так могло случиться?

Когда Барбара Колберт вошла в апартаменты дочери, у ее постели сидел Питер Блэк. На его лице застыло привычно мрачное выражение.

– Нам остается только наблюдать и ждать, – сочувственно произнес он.

Барбара проигнорировала его. Одна из сестер пододвинула кресло к кровати так, чтобы миссис Колберт могла сидеть и обнимать дочь за плечи. Она заглядывала в красивое лицо Таши, такое спокойное, будто молодая женщина спала и в любую минуту могла открыть глаза и сказать: «Привет».

Барбара оставалась рядом с дочерью всю долгую ночь, не замечая ни медсестер, ни Питера Блэка, который поставил Таше капельницу.

В шесть часов утра Блэк коснулся ее руки: