Мы говорим на разных языках (СИ)

Прислонившись затылком к обшарпанному косяку, Герда прикрыла глаза и слабо улыбнулась сама себе, чувствуя странное и совершенно новое тепло в груди. Она была уверена. что еще сможет сделать это.

- Твою мать…

Герда вырывает у Грэнзэ из руки зажигалку и щелкает ей сама.

- Неужели так сложно просто попросить? Просто сказать, что нужна помощь.

- А мне она не нужна, – Грэнзэ жадно затягивается и кривится, удобнее устраивая правую руку за пазухой. – Я бы справился.

Герда невольно улыбается уголком губ и сует ему зажигалку в карман ветровки.

- Пожалуйста.

Грэнзэ дергает бровью и возвращается к своему занятию.

Он молчит, сосредоточенно рисуя, а Герда смотрит на него и понимает, что ей очень хочется сказать хоть что-то хорошее и ободряющее.

Наблюдая за старшим братом Грэя, она вдруг остро осознает, что он не такая уж и скотина и столько работает не из прихоти, а ради своей семьи. Ради дочери, ради Грэя, даже ради Юмы, наверное.

«Живой, – завороженно понимает она. – А злой такой, потому что хорошего давно не видел ничего, а тут еще Дима со своими изысками…»

Герда сидит так довольно долго в полной тишине гаража, нарушаемой только едва уловимым шипением, с каким краска вырывается из аэрографа. И ей становится грустно, потому что невольно вспоминается Лена Казарина, которая была у Грэнзэ, и из-за которой он так плохо относится сейчас к самой Герде.

«Вот если бы изменить это…»

С улицы раздается рокот мотора и громкий крик:

- Герда?!

Перекрытый отрезвляюще-пронзительным:

- Грэнзэ!!

Посидев еще минут десять и просто думая о том, что происходит с ней, Герда, тихо поднялась и побрела в сторону проспекта, собираясь поймать машину.

В сумочке было немного денег на такси и мелкие расходы, так что до цели добраться было не сложно.

Оставалось лишь понять, что делать дальше.

«Он не сказал Диме, где меня искать, хотя легко мог таким образом избавиться и от меня, и от тех проблем, которые я с его точки зрения приношу в их жизнь. Почему не сделал этого? Странно, что такой человек не воспользовался возможностью избавиться от меня, да еще и заработать на этом – Дима же предлагал… особенно учитывая ту ситуацию, в которой они находятся. И почему Грэя не заботит, что им за квартиру платить? Он так спокойно об этом сказал, как будто абсолютно уверен в том, что его брат со всем справится и разберется один…»

Остановившаяся машина, названный адрес и сунутые водителю деньги даже не прервали мыслей Герды, став просто кусочком механических действий.

«Уверена, он не просто так помог мне».

Постояв минуту на лестничной площадке и переведя дыхание, Герда нервно убрала за ухо прядь волос и нажала на звонок.

«Все равно же придется позвонить, так чего выжидать-то? От моего тут стояния ничего не изменится и лучше не станет».

Дверь открылась далеко не сразу – сперва сработал видеодомофон, Герда услышала тихий щелчок снятой трубки в квартире, потом минутную гробовую тишину, и только после этого зашуршал замок.

- Герда? Признаться, удивлена тебя видеть.

- Привет, мам, – Герда переступила с ноги на ногу. – Мне надо поговорить с тобой.

Холодные вдумчивые глаза карего цвета окатили ее с головы до ног изучающим цепким взглядом, и мать кивнула, чуть-чуть подавшись в сторону.

Герда вошла. Она давно не была в родительской квартире…

«То есть со смерти отца. Господи, как будто вечность прошла с тех пор, а на самом-то деле не больше пары недель же…»

Следуя за матерью, Герда прошла в гостиную, где даже кресла не сдвинулись со своих мест ни на один сантиметр, и села напротив высокой козетки, обтянутой набивным шелком – излюбленного места матери, когда она ударялась в долгие беседы о жизни с подружками.

Не изменяя своей привычке, мать села, закинув ногу на ногу, так что стройная лодыжка показалась из запаха длинного халата, чуть откинулась назад и подперла голову рукой. Выучено-изящно, ни на один миллиметр не изменив этот жест: указательный и средний пальцы охватывают висок, большой упирается в скулу, безымянный и мизинец собраны к ладони так, что идеально накрашенные ногти чуть проминают кожу.

Мать молчала, рассматривая Герду спокойно и выжидательно.

А Герда рассматривала ее. Красивая, еще молодая, словно время не брало тонкую кожу вокруг глаз и губ, или лицо матери было стальным доспехом, на котором и не положено с годами появляться морщинам.

Белокурые волосы собраны в небрежный пучок, так что из него кольцами выпадают блестящие локоны на шею, спину и лоб. Брови ровными точными линиями идут к вискам в полной неподвижности, губы сжаты, но даже это не может скрыть их полноты и сочности, глаза обрамлены густыми угольными ресницами, и в них, как два кусочка льда, сидят две радужки с кромешной тьмой зрачков.

- Так о чем пойдет речь? – мать первая нарушила молчание, чуть качнув босой ногой. – Ты решила сменить гнев на милость и выйти опять на работу? Или ваша с Димой ссора, послужившая причиной столь скорого отъезда, уже улажена? Что между вами произошло?