Мы говорим на разных языках (СИ)

Герда ждёт и ждёт, а Юма все не показывается. Становится тревожно.

Она уже собирается снова сходить до гаража и проверить, где же девушка, когда какое-то движение за окнами привлекает ее внимание.

А потом затылок неприятно колет раздражение, помноженное на злость и бессильный гнев.

«Ищет все-таки! Блин, я надеялась, что Дима будет сидеть дома и не отсвечивать! Его только не хватает!»

Мысли обрываются сами собой, потому что знакомый тонированный джип останавливается точно напротив кафе, и у него распахиваются сразу две пассажирские двери...

Уже подлетая к бару, Грэй понял, что случилась беда.

Дверь черного входа, ведущая в гараж, была выбита, ступеньки засыпаны осколками...

- Герда!!!

С заднего седла на ходу спрыгнула Юма, и Грэй даже не успел испугаться, что она переломает себе ноги, а девушка уже помчалась в кафе.

- Юма, стой!!!

- Грэнзэ!

Звон выбитой ногой двери заставляет Герду испуганно вздрогнуть и сжаться. Те, кто приехал с Димой, не стали трогать главный вход в кафе, они обошли его с той стороны, где был гараж.

- Бля, охуели!.. – возмущенный рык Грэнзэ обрывается звуком удара и задохнувшимся продолжением матерной тирады.

- Охуел ты, – звучит спокойный ровный голос, который Герде совершенно незнаком. – Тебе же ясно сказали – верни бабу. Зачем артачиться?

Грохот снесенного металлического стеллажа, еще звон летящих осколков, мат, перемежающийся короткими ударами.

- Где она?

Снова грохот.

Герда медленно сползает с диванчика и сжимается под столом, закрывая уши.

«Дима рехнулся? Он что, нанял каких-то мордоворотов, чтобы меня выследить? Больной?! Я матери скажу, чтобы осадила его!..»

Закусив губу, она вслушивается даже сквозь свои ладони в происходящее и понимает, почему Грэнзэ сказал ей «матери позвони». Не потому что виноватой школьницей считал, нет, а потому что догадывался, что ее будут искать, и это может плохо закончится для Грэя…

- Где она, мать твою?!

Снова грохот, снова звуки, с какими кулак врезается в тело, хриплый мат, обрывающийся на полувздохе.

- Открывай пасть, сука, и говори, пока зубы целы!

- Зубами он вряд ли зарабатывает, – сухой холодный смешок, в котором Герда с огромным трудом узнает голос своего мягкого мужа-подкаблучника. – Леш, я же русским языком сказал – верни мне жену. Ты что, не понимаешь по-хорошему? Или думаешь, что мне некому подсказать, где именно ты работаешь, если это так называется?

Невнятный короткий мат, содержащий только очень изобретательное оскорбление, становится ответом. Герда вздрагивает и забивается под стол еще дальше, надеясь, что никому не придет в голову сейчас проверить зал кафетерия.

Ей страшно. Раньше, вздумай Дима открыть рот, она бы просто посмотрела на него, хорошо зная, что этого будет достаточно.

Но здесь они оба – на чужой территории. Что он сделает, если ее найдет? Наорет? Плевать. Ударит? Не посмеет, рука не поднимется!

«У него не поднимется… а у этих, которые с ним?..»

- Я дам тебе 10000, если ты сейчас перестанешь играть в героя и позвонишь Герде. Вот прямо сейчас.

- Иди на хуй, – хрипло, зло, кротко.

Герда отчетливо слышит вздох и шуршание ткани – Дима, видимо, сидел на чем-то, а теперь поднялся.

Как же до странного обостряется слух в таких ситуациях. Герда готова поклясться, что на ее муже сейчас надет его любимый темно-серый костюм из шерсти с шелком. Только эта ткань так скользко шуршит при движениях.

- Ладно, – ровно и буднично звучит Димин голос. – Парни, борт машины, где графика, думаю, стоит подрихтовать гвоздем – плохо нарисовано, переделать бы. Да и руки у художника из жопы растут – тоже надо подрихтовать. Хотя бы правую.

- Машину не трогай… – обрывается влажным чавкающим звуком и хрустом, от которого Герду чуть не выворачивает, и коротким криком.

- Два дня на подумать, Леш, просто из уважения и моего нежелания ссориться с теми, на кого ты работаешь. О, Гердин мерс! Надо же, не думал, что у тебя хватит наглости не только одурачить ее, но и ее деньгами воспользоваться. Не зря о тебе говорят, как о редкой суке и порядочном цинике. Жду звонка, номер ты помнишь, надеюсь.

И скрип металла по металлу, от которого сводит скулы и отвратительно кисло становится на языке.

- Не трогай… машину не трогай, сука…

-Я поеду, раз мы договорились.

Колкий скрип каблуков по битому стеклу.

Раз, два и три.

А потом наступает тишина, как будто уши ватой заткнули, в которой тонет все – звук мотора, шорох шин по асфальту, хлопки дверей.

Герда слышит только тяжелое дыхание, словно оно звучит совсем рядом. Больше ничего.

Она медленно осознает, что сидит, скорчившись в три погибели под столиком дешевого кафе, зажав себе рот рукой, и трясется так, что перед глазами все скачет.

- Я левша, кретин... – тихо-тихо касается ее измученного слуха.

- Грэнзэ! – Юма влетела в мастерскую, не помня себя от страха и паники, и нащупала выключатель.

Щелк. Щелк. Щелк. Рубильник не срабатывал.

- Юма!!! – истошный визг напугал и заставил оттолкнуть кого-то бросившегося на шею.

Спустя миг Юма сообразила, что знает голос, хотя он и стал хрипло-сорванным и истерично-высоким.

- Герда?

В гараж вбежал Грэй.