Мы и наша семья: Книга для молодых супругов. 2-е изд.

«Мы ссорились каждый день, хотя серьезных причин не было. Иногда я мучительно старалась вспомнить, с чего началась очередная ссора. И не могла. Или если вспоминала, то стыдно становилось. То ему показалось, суп недосолен. Он сказал — я обиделась. То я его спросила, почему с работы пришел позднее обычного, — он рассердился. А выйти из ссоры ни он, ни я не умеем. Так и молчим неделями или подковыриваем друг друга, никак не можем войти в нормальный тон».

Письмо это, щемящее в своей искренности, в честном стремлении понять, кто виноват, или, как дети говорят, кто первый начал, очень точно отражает состояние затяжной ссоры, из какого иные семьи не выходят месяцами. Люди будто забывают напрочь о том, что их когда-то соединило, отвыкают не только от ласкового, любовного обращения — происходящее между ними вообще не имеет ни малейшего отношения к тому, что именуется человеческим общением. Даже на миру, при посторонних, когда любая обида кажется еще обиднее, а боль еще больнее, они не могут сдержаться, и остается лишь удивляться тому, что они еще вместе, что какие-то обстоятельства удерживают их рядом, не позволяя разбежаться в разные стороны.

Ну, ладно, думаешь, пусть люди обманулись когда-то, сочтя нечто случайное и необязательное тем единственным и вечным, что только и может быть подлинной основой брака, но, коли уж по каким-то причинам (а причины эти могут быть очень серьезными) они решили остаться вместе и соблюдать хотя бы видимость семейного уклада, зачем же превращать это совместное существование в ад? Неужели ни один не в состоянии одернуть самого себя: остановись! Неужели так трудно уступить в споре о недосоленном супе иди о способе приготовления сосисок?

Я, конечно, понимаю: ни деликатность, ни уступчивость, ни мягкость не заменят чувства, огромной потребности друг в друге, не согреют, не заполнят пустоты. Но та же деликатность, уступчивость помогут сделать жизнь хотя бы сносной.

Правила человеческого общежития в общем-то просты. И если мы нарушаем их то и дело — это чистое недоразумение. Проверьте себя, скажем на умение сдерживаться. В действительности им обладает каждый — иначе невозможны были бы служебные отношения даже с теми, кто равен вам по положению, не говоря уж о тех, кто стоит над вами. О, вы отлично умеете сдержать себя и ответить как и что надо, когда говорите с начальством. А с женой, с мужем?

Откуда берется это странное представление, будто бы, едва поставлен штамп в паспорте, все сойдет с рук: и нечесаные волосы по воскресеньям, и халат или там майка не первой свежести, и оскорбительный тон, немыслимый, недопустимый! Опять же — поймайте себя за рукав! Вы на взводе, взвинчены, вроде не слышите себя. Но раздался телефонный звонок. На том конце провода подруга, приятель, просто знакомый. И… откуда что берется! В голосе, который только что раздражал ухо, будто кто-то водил ногтем по стеклу, появляются воркующие нотки.

Оказывается, можно взять себя в руки… коли нужно? По почему же, почему этого ощущения нужности не возникает, когда речь идет о сбережении самого дорогого или, скажем, самого важного в жизни — того, о чем, наверное, и сложена пословица: что имеем — не храним, потерявши — плачем? Может быть, лучше все-таки научиться хранить?

И пусть поначалу этим искусством овладеет хотя бы один из двух. Потому что ни в какой способ не верю так, как в безусловную силу примера. Раз, другой, третий, десятый вы находите достойный выход из столкновения, не позволяя себе неосторожного слова, даже выражения лица — ничего, что могло бы разрастись, превратиться в ссору. Разве не урок тому, кто живет рядом?

Между прочим, только так и происходит воспитание, по крайней мере, применительно к людям взрослым, сложившимся. Только собой, всем обликом, всем поведением, готовностью признать вину, искупить ее, примириться, сделать первый шаг можно в конце концов (медленно, конечно, постепенно) обратить другого в свою веру. Разве унизительно попросить прощения у того, перед кем провинился, пусть вина невелика? И разве это не лучший способ выйти из ссоры, если уж она случилась? Разве великодушие, готовность простить не стоят самой дорогой цены?

Афоризмы

Любовь всесильна: нет на земле ни горя — выше кары ее, ни счастья выше наслаждения служить ей.

В. Шекспир

Любовь придает благородство даже и тем, которых природа отказала в нем.

В. Шекспир

Счастье любви — в действии; любовь проверяется готовностью делать для других.

Л. Уоллес

В присутствии предмета любви немеют самые смелый уста, и остается невысказанным именно то, что так хотелось бы сказать.

М. Сервантес

Ничто не усиливает любви так, как неодолимые препятствия.